Впрочем, нынешнее наше положение со всех точек зрения нельзя было назвать особенно блестящим. Перспектива продолжительного ожидания в этой печальной местности близ ледника Дригальского при постоянных сильных снегопадах в это время года, под свинцовым небом, нависшим над черным морем, казалась не особенно приятной. Еще менее увлекательной являлась перспектива долгого, полного опасностей и чрезвычайно тяжелого санного путешествия к мысу Хат. Даже блюда из тюленьего и пингвиньего мяса, которые сейчас казались нам столь вкусными, главным образом благодаря их новизне, скоро перестали бы нравиться, при ежедневном появлении их на столе.

Мы уже пришли в некоторое уныние от мысли о предстоящих новых мытарствах и собирались начать упаковывать свое имущество, чтобы тащить его к складу, как вдруг оглушительное «бум!» прогудело как бы у самого входа в палатку. Мы онемели от изумления. Через несколько секунд такой же раскатистый грохот потряс воздух еще сильнее. Моусон первый крикнул: «Пушка с судна!» – и бросился вон из палатки. Но вход палатки был узкий, и на несколько мгновений в нем образовалась «пробка в движении». Я ринулся вперед к тому месту, где виднелся проход, но получил несколько толчков от выбегавшего Моусона. С трудом удержав равновесие, я тут же был атакован Маккеем, который свалил меня и пронесся по моему распростертому телу. Когда я, наконец, поднялся, то, оказалось, Моусон опередил меня уже метров на сто, а Маккей тоже не меньше, чем на пятьдесят. «Чем-нибудь помахать!» – крикнул Моусон. Я бросился в палатку и схватил рюкзак Маккея. Теперь, когда я выбежал, взору моему представилось замечательное зрелище: на море, всего в четырехстах метрах виднелся наш милый старый «Нимрод». Он шел под парами прямо к нам по проходу барранкоса; нос его только что вошел в проход. Увидев нас троих, бегущих со всех ног навстречу судну, все стоявшие на палубе громко закричали: «Ура!» Как эти приветственные крики отдавались у нас в душе! Трудно человеку, не побывавшему в таком положении, представить себе внезапную перемену в наших переживаниях. В одно мгновение – драматическое и божественно прекрасное – мы как будто перешли от смерти к жизни. Сперва я почувствовал громадное облегчение и радость; затем меня охватило чувство горячей благодарности Провидению, которое столь милостиво привело сюда друзей, спасших нас.

Вдруг крик Маккея возвратил меня сразу на землю: «Моусон упал в глубокую трещину! Смотрите, она как раз перед вами!»

Затем я увидел, что Маккей стоит на коленях у края небольшого продолговатого и голубого, как сапфир, отверстия в фирне. «Целы ли вы, Моусон, живы ли?» – кричал он. Из глубины послышался желанный ответ: «Да». Маккей сказал мне, что Моусон провалился на глубину примерно 6 метров. Мы решили попытаться вытащить его при помощи веревок, которыми тащили сани. Бросились назад к саням, отцепили веревки и, прибежав к трещине, опустили их на дно Моусону. Но попробовав тащить, убедились, что наших сил недостаточно. Кроме того, край трещины из-за давления на него веревки, грозил обвалиться на Моусона. Надо было подложить что-нибудь твердое. В результате, решили пока отказаться от попыток вытащить Моусона.

Я остался у трещины и держал конец веревки от саней, а Маккей помчался за помощью к «Нимроду», который стоял теперь пришвартовавшись у южной стенки прохода метрах в 200 от нас. Подбежав к борту, Маккей крикнул: «Моусон упал в трещину, а мы достигли Магнитного полюса!». Все это произошло так быстро, что на судне никак не могли сообразить, что случилось. Но тут раздался ясный, твердый, мне совершенно незнакомый голос, отдававший краткие приказания идти к нам на помощь.

Через несколько мгновений несколько офицеров и матросов спрыгнули с борта «Нимрода» на лед и побежали к нам. Я крикнул Моусону, что помощь приближается. Он ответил, что пока чувствует себя довольно удобно. Хотя на дне трещины морская вода, но ему удалось удержаться в метре над нею на выступе, предотвратившем дальнейшее падение. Между тем спасательный отряд под начальством старшего офицера «Нимрода» Дж. К. Дэвиса уже появился около места происшествия. Через трещину перебросили доску, и Дэвис, со свойственной ему основательностью, сам спустился на веревке вниз. Добравшись до дна, он передал веревку Моусону. Команда, ухватившись за другой конец, с возгласом «раз-два, взяли!» вытянула Моусона. Оказалось, что при падении он только слегка ушиб себе спину. Затем веревка была спущена вторично, и вскоре Дэвис благополучно оказался на поверхности.

Теперь только настало время разобраться, из кого состоит спасательная партия. Мы увидели многих наших добрых старых знакомых и товарищей по прошлогодней экспедиции – Армитеджа и Брокльхёрста, д-ра Мичелла и Харборда (он, между прочим, первый увидал флаг на складе). Тут же были наши милейшие стюарды Энселл и Эллис, боцман Читэм, Пэтон и др.

Начались горячие рукопожатия, взаимные приветствия и поздравления. Мы были очень рады приветствовать капитана Ивенса, раньше командовавшего пароходом «Куниа», который буксировал «Нимрод» от Новой Зеландии до Южного полярного круга. Нечего говорить, как мы были довольны, увидев, что «Нимрод» находится теперь под командой такого опытного капитана, которого знают все новозеландские и австралийские моряки. От него я узнал, что семья моя находится в полном здравии и благополучии. Тотчас же нашлось достаточно охотников заняться сбором нашей палатки, саней и всего имущества, так что мы сразу отправились с капитаном Ивенсом к веревочному трапу, свешивавшемуся с борта «Нимрода».

Как ни быстро все это произошло, но Маккей уже успел добыть у кого-то трубочку с табаком и сейчас попыхивал ею в свое удовольствие. Когда мы оказались на палубе «Нимрода», то прежде всего нам пришлось стать всем в ряд перед объективом фотографической камеры. Она запечатлела нас во всем нашем истерзанном великолепии. Затем друзья потащили нас, конечно, пить чай. После 122 дней пребывания на прибрежном морском льду и в снежных пустынях плоскогорья наше маленькое суденышко казалось великолепнее любого океанского пакетбота. Сидеть опять на удобном стуле, угощаться свежим хлебом, маслом, кексом и чаем – какое это было неземное наслаждение!

Мы узнали о спасении от гибели Армитеджа, Пристли и Брокльхёрста, унесенных с двухдневным запасом провизии в море на небольшой льдине, окруженной косатками, о том, как они, когда льдина на мгновение приткнулась к припаю, едва успели перескочить на берег, где их позже подобрал «Нимрод». Нам рассказали также о замечательных приключениях Макинтоша и Макджиллона, когда они шли форсированным маршем по материку, без палатки и спальных мешков от горы Берд до мыса Ройдс; об отъезде вспомогательного отряда навстречу Южной партии – словом, обо всех событиях, произошедших на мысе Ройдс и на «Нимроде» в наше отсутствие. Голоса друзей так приятно сливались с тихим сипением пара в котлах «Нимрода»; право, не было на свете людей счастливее нас троих.

Здесь уместно привести выдержки из записей капитана Ивенса относительно поисков Северной партии. Узнав от Армитеджа, начальника Западной партии, что мы сильно опаздываем и не пришли на мыс Масленый, капитан Ивенс, посоветовавшись на мысе Ройдс с Мёрреем, решил начать поиски, как предлагалось в инструкциях лейтенанта Шеклтона, с 1 февраля. В этот день он и вышел в море. Безрезультатно поискав нас у склада на мысе Масленом и в Гранитной гавани, Ивенс направился на север к оконечности ледяного барьера Дригальского. Примерно в пяти километрах от острова Склада он заметил маленький флаг и сооруженный нами знак, но все же не был уверен, что это склад. Ближе подойти он не мог из-за пакового льда.