– Ничего, – слуга совсем осмелел, перестал робеть и поведал всё, как было. – Он ничего не говорил, но мы слышали гул. Не как от ветра, а будто кто-то громко вздыхает со стоном. Все слышали.

– Это сквозняк, – убеждал Густав.

– Мы тоже так подумали, да только окна были закрыты, сквозняку неоткуда взяться. И ещё в этой комнате очень сыро. Мебель мокрая, воздух влажный, факелы горят плохо.

– Так почему вы не открыли окна и не впустили свежий воздух и солнце?!

– Мы испугались. – Слуга перешёл на доверительный шёпот. – В комнате явно кто-то был. И двигался очень тихо. Живого человека там быть не могло, ведь комнату заперли, значит, там остался дух умершего…

– Странно! Почему, когда я был в той комнате, там никто не дышал и не двигался? Вас следует высечь, лентяи! – прикрикнул Густав.

– Не бранитесь на нас, ваше сиятельство. Мы пытались вынести вещи. Ганс взял стул, Уве – несколько книг, мы вот – сундук у камина. Но когда мы собрались выйти, дверь вдруг с грохотом захлопнулась! Мы от страха всё побросали и стали молиться Господу нашему!.. И дверь приоткрылась. Мы скорее покинули эту комнату. Простите нас, господин. Можете нас высечь, прогнать, только не заставляйте больше идти в покои вашего усопшего брата…

Густав напряжённо оглядывал понурых слуг. Эти четверо сильных мужчин действительно были напуганы. И он не мог их упрекать и обвинять во лжи, потому что сам знал и лично видел, что призрак брата существует. Он и сам его боялся.

– Вы хотя бы догадались запереть комнату, лоботрясы? – буркнул Густав.

– Да, ваше сиятельство, заперли.

– Отдайте ключи. Позже я сам займусь вещами брата, раз уж вы такие пугливые.

Заполучив от слуг ключи, Густав спешным широким шагом вышел из залы. Он заметно нервничал, и неясный страх вновь неприятно покусывал сердце. Призрак обретал силу, уже начал являться и другим людям, шумит и хлопает дверьми. А может, всё-таки то был сквозняк? Что бы там ни было, чернь всё равно начнёт распускать языки, и завтра о призраке узнают все обитатели замка.

Подойдя к своим покоям, Густав остановился и неуверенно покосился на соседнюю дверь. Как забавно, он и привидение Берхарда оказались соседями. Забавно. Вот только смеяться почему-то не хотелось. Густав вошёл в комнату и первым делом направился к сундуку с одеждой. Грянул гром. Юноша недовольно посмотрел в окно – дождь лил как из ведра, тучи совсем не пропускали солнце, в помещении царил полумрак, словно поздним вечером. Пробубнив ругательства, Густав вернулся к прерванному занятию. Переоделся в сухую одежду, пригладил влажные волосы, закрыл сундук. Вот теперь можно идти к Гретте, и уж сегодня никто и ничто его не остановит.

Но едва Густав повернулся, как замер на месте. Прямо перед ним в кресле сидел Берхард. Спокойный, надменный, неподвижный, словно каменное изваяние, сидел и смотрел ему в глаза. Однако в этот раз при виде брата вместо страха в душе Густава вспыхнула великая ненависть, а из горла вместо крика ужаса вырвался злой звериный рык.

– Ты снова преследуешь меня! – свирепо прорычал он призраку. – Что тебе от меня нужно? Ты остался на земле, чтобы мстить?!

– Мстить, – неожиданно отозвался Берхард.

Густав остолбенел. Призрак мог говорить! Но звук голоса исходил не от него самого, а будто отовсюду просачивался сквозь воздух. Впрочем, Густав быстро стряхнул с себя оцепенение. Пусть говорит, пусть двигается, пусть хоть в чудовище превращается, приведение его более не испугает.

– Кому мстить? – рявкнул Густав. – Мне? Ты, бестелесная тварь! Ты хочешь меня убить?

– Убить, – вновь разнеслось повсюду.

– Думаешь, напугал меня? Нет уж, у тебя ничего не выйдет. Я не боюсь тебя. Слышишь? Ты мне не страшен. Не страшен!

– Страшен.

– Нет! Я не боюсь тебя! – вопил Густав. – Безродный волчонок! Ты никто. Ты ничто! Ты ничего не сможешь мне сделать! Как бы ты ни старался, ты слаб, ты бессилен против меня, живого! Бессилен!

Внезапно раздался оглушительный раскат грома. Нет, не за окном, а прямо здесь, над головой. Густав вздрогнул от неожиданности и даже испуганно пригнулся. Задрав голову, он оглядел потолок. Ерунда, ливень мог подавать голос только с улицы, просто туча находилась непосредственно над крышами замка. Но смех. Откуда звучит смех? Густав опустил голову и вновь направил взор на кресло, в котором по-прежнему, не меняя позы, сидел Берхард. Сидел и смеялся. Смеялся жестоко, надменно, громко. И смех его разносился по всей комнате, исходил из всех щелей и просачивался под самую кожу, сковывая омерзительным холодом сердце и разум.

– Замолчи, – едва выдохнул Густав. – Тебе всё равно не запугать меня.

Но его неуверенный хрип вызвал у призрака лишь новый взрыв смеха. И всё-таки Густав боялся. Боялся и злился. Злился на призрак, что тот не желал отправляться в ад, злился на себя, что не в силах был отправить его туда. Дрожь волной пробежала по телу, знакомая нервная дрожь, и мысли как-то хаотично засуетились. Злость и ненависть покрывали взор красной пеленой. Только не приступ, только не новое унижение немощью. А призрак Берхарда всё смеялся, продолжая издеваться над жалким смертным человечком.

– Замолчи! – вновь вскричал Густав. – Не боюсь тебя… Не боюсь тебя!…

В ярости Густав схватил свой меч и с воем набросился на сидящий призрак. Вложив в руки всю ненависть, он рубил его, размахивая мечом. Смех прекратился, но призрак не исчезал. После очередного взмаха, меч снёс спинку кресла, а на лицо, руки и грудь бушевавшего воина брызнула холодная влага.

– Что это? – опешил Густав и, нервно отбросив меч, стал осматривать руки. – Что это? Кровь?

– Кровь, – отскочило от стен гулкое эхо.

Брезгливо проскулив, Густав стал быстро, нервно смахивать с лица мокрые капли, утираться рукавом. И тут заметил он, что ни на руках, ни на рубахе нет красных пятен. Ткань и кожа мокрые, но не красные. Это не кровь. Густав зыркнул на восседавшего в кресле Берхарда, вновь надменного и застывшего. И не сводившего со своего врага холодных чёрных глаз. У ног призрака валялся меч. Крепкое острое оружие оказалось совершенно бесполезно. Естественно, ведь приведение бестелесно. Да, бестелесно, но откуда тогда брызнула влага? Разум поддался панике, сердце сбилось с ритма, страх гадкой змеёй заползал в душу.

Берхард встал. Он был зол и решителен. Что он собрался делать? Густав попятился назад. Глаза его наполнялись ужасом, рука на груди искала последнего защитника – серебряный крест.

– Сгинь… Сгинь, дьявольское отродье! – издал Густав слабый крик.

Но Берхард не сгинул, он медленно пошёл вперёд, заставив противника своего ещё больше