class="v">«Уж вы гой еси, мои слуги верныя!

Вы седлайте-тко, уздайте моего добра коня».

160 Тут слуги его не ослышались,

Скоро седлали добра коня.

(А во ту пору оделсэ царишшо Вахрамеишшо в платьице военно богатырськое)

Одевалсэ в платьё богатырськое,

Выходил-то он на широкой двор,

Он скоро, лекко скакал на добра коня;

165 А поехал он из города не воротами,

Не воротами да не широкима,

А скакал-то через стену городовую,

Через высоку башню наугольную.

Он ведь едёт по чисту полю

170 Да стегат он свого ко́ня, лошадь добрую.

Как по утру-ту, утру было ранному,

По восходу было соньця красного,

Он наехал бел шатёр поло́тьняной,

А в котором-то шатри спит Иванушка с Овдотьюшкой.

175 Подъезжает он да ко белу шатру,

А кричал он зычал да зычным голосом.

Мать-сыра земля да потрясаласе;

Полога-то полы розмахнулисе;

Ото сна ведь то Иванушка пробуждаитьсе;

180 Выходил-то он да из бела́ шатра,

Ай умывалсэ он свежой-то водой ключе́вою,

Утиралсэ он да белым полотёнышком,

Да молилсэ он да Спасу-ту пречистому,

А как матери жо Божей, Богородици;

185 Как он помолилсэ Господу-Богу жа,

А оделсэ он в платьё военно богатырськое.

Розьезжалисе бога́тыри да по чисту́ полю,

А сьезжалисе богатыри всё в одно место;

Ай ударились они паличи-те тежёлыма;

190 Ише мать-сыра земля да потрясаласе,

А как сы́ро ду́бье пошаталосе;

Они друг дружка не ранили,

А как не́ дали на собя раны кровавыя;

А дак у них паличи да пошорбалисе.[295]

195 Розьезжалисе богатыри во второй након,

Ай ударились они да сабли вострыма;

Не по Божьей то было милости,

Не по Ивановой то было учести:

Ай усек-то Вахрамеишшоа праву́ руку.

200 А поехал-то он[296] да ко белу́ шатру.

«Уж ты гой еси, Овдотья-душа белая!

Уж ты выйди поскору́ да из бела́ шатра,

Завежи ты у меня платочком праву́ руку:

А посек-то у мня поганое царишшо Вахрамеишшо».

205 Тому Овдотьюшка не ослышилась,

Завезала ему праву́ руку.

А поехал Иван да во чисто́ поле;

Ай ударились они да копьеми вострыма,

А вострыма-ти копьеми ворзамецкима;

210 Друг дружки не ранили,

Не́ дали на собя раны кровавыя;

По ру́ку у их копьиця свернулисе.

Да соско́чили они да со добры́х коней,

А схватилисе они да схваточку боротисе;

215 Ай да они борютьсе с утра до вечера;

По колен в сыру землю́ втопталисе.

Как по Божьей то было по милости,

По Иванушкову то было учести:

Порвалосе у него да платьё цветное,

220 А здала[297] у царишша всё права́ рука,

Подвернулась у его да всё лева́ нога;

А бросал-то Иванушко царишша на сыру землю,

А садилсэ-то царишшу Вахрамеишшу да на белы́ груди,

Да хватилсэ он остра ножа булатного, —

225 А забыл-то он в шатри да свой булатен нож.

А скричал он ей Овдотьюшки громким голосом:

«Уж ты гой еси, Овдотья-лебедь белая!

Обнеси-тко скорея из шатру мой булатен нож».

А как тут Овдотьюшка да не ослышилась:

230 Принесёт-то ему булатен нож.

Говорит тут царишшо Вахрамеишшо да таковы речи:

«Уж ты гой еси, Овдотья, бела лебедь жа!

Не давай-ко-се Иванушку ножа булатного,

А что было мнеб спороть моих грудей-то белыя,

235 А не до́смотрит ён сердьця богатырського.

А ты не ходи-тко за Иванушка в замужесьво:

У Иванушка ведь своёго дому нет,

А живёт он во двори у князя у Владимера;

А ты будёшь жа у князя всё кухаркою,

240 Составлеть на князя со княгиной кушаньё,

А да будёшь всё на князя со княгиной шити цьветно платьицё.

А как ты за меня заму́ж пойдёшь,

Уж ты будешь у меня-то жить царицёю;

Тее князи мои, бояра будут поклонятисе,

245 А как вси будут поганыя татаровя кланятьсе до единого,

Называть будут цярицёю».

Ай как сказано — у бабы волосы долги, ум короткой жа:

А стянула Иванушка за русы кудри́ всё с грудей поганыя;

А как ско́чил тут царишшо на резвы́ ноги,

250 Сел-то Иванушки на белы́ груди,

А он хочет спороть ему белы́ груди,

А он хочёт досмотрить всё ретива́ сердьця.

Говорила Овдотьюшка-бела́ лебедь:

«Не кровени-тко ты своих рук белыя,

255 Не смотри его ретива́ сердьця;

Ты опутай ёго во пу́тины шёлковыя,

Привежи его к сырым дубам во те́мну ночь».

Он опутал его в пу́тины шелковыя,

Привезал к дубам его на те́мну ночь.

260 А как сами они пошли да ко белу шатру,

Ко белу шатру, дошли они во бел шатёр,

А во бел шатёр зашли, они спать легли.

Как было́ по утру-ту, да утру ранному,

По восходу-ту было́ да соньця красного,

265 Прилетело два-то сизых голуба,

А не два-то сизых голуба прилетело, два-то ангела:

А послал Господь берегчи Иванушка Годенова.

А как начели голубы они воркувать по-голубиному;

А от сна Овдотьюшка да пробуждаласе;

270 Выходила-то она да из бела́ шатра,

Она смо́трила на тих-то сизых го́лубов,

Она слушала да то воркованьицё,

А да как ведь зашла она во бел шатёр:

«Уж ты гой еси, сильнё царишшо Вахрамеишшо!

275 Ты ставай-ко, выходи-тко из бела шатра:

Прилетело богатыри два-то голуба;

А сострель ты мне-ка этих сизых голубов;

Захотелось шьто-то мне этой голубятины».

А как тут царишшо не ослышилсэ;

280 А не мыл-то своёго личя поганого,

А не кстил-то он своего личя че́рного,[298]

А как брал-то свой розрывчат лук,

А натегивал тетивочку шелко́вую,

А накладывал он стрелочку калёную,

285 Он накладывал, ко стрелки приговаривал:

«А лети моя стрела во чисто́ поле,

А не падай на воду, не на́ землю, не в