– Ты хочешь построить настоящий таран – «голову демона»? – уточнил Нэбвен. – Это можно… хотя я бы также посоветовал установить камнемёты на рыночной площади, как раз со стороны ворот. Большого вреда стенам мы отсюда не причиним, но башни можем повредить изрядно.

– Так и сделаем, – кивнул Ренэф, не отрывая взгляд от акрополя.

– Но мы столкнёмся со сложностями, мой царевич. В нашем распоряжении нет проектантов и строителей[47]. Этот поход изначально не подразумевал захват города, а Владыка наш прислал только воинов.

Царевич посмотрел на него.

– Не беспокойся, военачальник. Я взял с собой не только карты. А для тебя это не первая крепость. По чертежам мы сумеем создать если не лучшие осадные машины, то вполне сносные. Я сам готов руководить строительством, но мне понадобится твоя помощь.

Нэбвен поклонился, выражая согласие. Уже не в первый раз он думал о том, что Ренэф предусмотрел многое, и без советов царицы здесь тоже не обошлось. С самого начала царевич предполагал, что в итоге им всё равно придётся пойти на Леддну. Что же ещё он планировал? Военачальник надеялся, что обойдётся без неприятных неожиданностей, и что перед ним не встанет необходимость исполнить приказ Владыки, о котором Ренэф не знал.

Их внимание привлекло волнение со стороны домов. Рыночная площадь была оцеплена солдатами на то время, пока организовывалось переселение жителей ближе к границам города, чтобы воины могли квартироваться в Леддне. Отряды Ренэфа и Нэбвена уже расположились в домах и шатрах на площади. Горожане не возражали – напротив, старались оказывать всяческое содействие. Быть там, где должны развернуться основные бои, не желал никто, и многие предпочли укрыться поближе к городским стенам. Стражники Никеса помогли организовать переселение и сами провожали жителей. Так было спокойнее всем.

Внезапно Ренэф нахмурился.

– Что там происходит?

В общем гомоне отчётливо прозвучал отчаянный крик. Кто-то взывал к царевичу.

Юноша зашагал к солдатам. Нэбвен последовал за ним. Пара воинов удерживала мужчину в яркой добротной тунике. Тот всеми силами пытался прорваться на площадь. Заприметив приближавшегося Ренэфа, он прекратил сопротивляться и упал на колени. Подоспевший к царевичу солдат отсалютовал и доложил:

– Мой господин, этот торговец желал говорить с тобой. Не изволь беспокоиться.

– Нет, изволю, – возразил Ренэф. – Что ему нужно?

– Сын Солнца, умоляю, выслушай! – воскликнул человек на ломанном рэмейском.

Воины приставили клинки к его горлу, но он продолжал голосить.

Жестом Ренэф велел воинам опустить оружие. Когда торговец дёрнулся было к царевичу, один из солдат удержал его за плечо.

– Мой дом, моё богатство… всё тебе! – воскликнул мужчина дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом. – Но дочерей… дочерей моих не дай им забрать!

Нэбвен видел, как Ренэф изменился в лице, как сжались его челюсти.

– Кто забирает твоих дочерей? – сквозь зубы процедил он.

– Не гневайся, Сын Солнца… Твои солдаты… они…

Путаясь в словах, чередуя лебайское и рэмейское наречия, бедняга сумел изложить. Несколько человеческих воинов, защищённые, по их словам, волей рэмейского царевича, вторглись в его дом и попытались забрать не только имущество торговца – он готов был отдать его и так, лишь бы семью оставили в живых. Но воины пожелали дочерей хозяина, заявив, что закон был на их стороне, и что город этот, а значит, и жизни всех в нём, принадлежат царевичу и тем, кто ему служит.

Ренэф не стал дослушивать просьбу до конца. Он подозвал к себе нескольких солдат из своего отряда и повелел торговцу проводить их в свой дом. Что делать дальше, солдаты знали и так.

Нэбвен видел, как разгневан был юноша тем, что непотребства прикрывались его именем. Он уловил, как Ренэф чуть слышно выдохнул рядом: «Милосердие для них – признак слабости». Насилие жестоко каралось по законам Империи. Но сейчас положение царевича было щекотливым – он зависел от расположения воинов. Впрочем, в том, как юноша поступит, военачальник не сомневался и не вмешивался в происходящее – только подтвердил приказы Ренэфа.

На рыночной площади ещё недавно располагался помост для публичных выступлений, но его разнесли во время боёв. Сейчас для царевича соорудили новый и установили на нём кресло с изящной резьбой. Ренэф взошёл на помост и сел. Нэбвен встал по правую руку от него. Телохранители царевича и военачальника заняли места рядом.

По приказу рэмейских командиров и Никеса, на площади собрались люди и рэмеи. Через некоторое время солдаты привели троих наёмников и давешнего торговца, к которому жались две перепуганные девушки и женщина постарше – видимо, супруга. По жесту царевича торговец с семьёй остался ждать под защитой солдат. Наёмники приблизились к помосту. Нэбвен увидел, что Стотид возник неподалёку. Люди относились к отряду Нератиса – то есть на деле были в подчинении у Стотида. Ситуация становилась ещё более щекотливой.

– Город Леддна принадлежит рэмеи! – провозгласил Ренэф, и его воины одобрительно загудели. – Так велю я, царевич Эмхет, сын Владыки Таур-Дуат, да будет он вечно жив, здоров и благополучен. Это – наша земля, а посему на ней должен вершиться божественный Закон Империи. Мать Аусетаар, Владычица Таинств и Госпожа Очищающей Боли, повелела: тело свободной женщины может быть принесено ею самой в дар, но не взято силой.

– Эти бабы не свободны! – воскликнул один из наёмников. – Господин мой, мы помогли тебе завоевать нижний город. Мы всего лишь взяли обещанную награду.

Ренэф вскинул руку, призывая всех к молчанию. Нэбвен хорошо знал юношу, чтобы понять – тот нервничал. Вершить суды было вне его обязанностей и сферы знаний… пока ещё. Он боялся оступиться. И всё же он знал, что такое Закон, который защищали все Эмхет. Его представления в силу молодости могли быть слишком идеализированными, тем более для военного времени. Но как иначе рэмеи сохранили бы себя и свою культуру, если бы во времена хаоса они так легко бы этому хаосу поддавались? Сам Нэбвен прекрасно помнил, как тяжело было соблюдать Закон в ходе войны. Война стирала всякие границы, лишала многих и чести, и разума. И для того, чтобы сдерживать процесс разложения, должны были оставаться те, кто сохранял столпы Истины.

– Люди Леддны, принявшие нашу власть, принадлежат Таур-Дуат, как и все мы! – прогремел голос царевича. – По Закону Таур-Дуат женщина не является вещью, трофеем, что бы ни было принято на этих землях до нашего прихода. Мы не берём рабов. Вам придётся ответить перед Законом за совершённое преступление.

– Мы ничего не совершали!

– Подумаешь, какие нежные. Они противились твоей власти в нашем лице!

– Если кого и наказать – так это их и предателя-торговца!

– Ты не слышал, как он отзывался о тебе, когда мы пришли!