Может быть, вместо того, чтобы искать черную кошку в темной комнате, стоило все-таки оценить реальную готовность войск Красной Армии к проведению масштабной наступательной операции, да еще против такого серьезнейшего противника, как вермахт? Между тем М. Мельтюхов, рассуждая о возможности РККА по нанесению упреждающего удара, замечает:

«Однозначно ответить на вопрос, хорошо ли была подготовлена Красная Армия к наступлению, невозможно, так как в реальной действительности ей пришлось отражать германское нападение. Правда, то, что советским войскам удалось не только выстоять в 1941 г., но и переломить ход боевых действий и выиграть войну, безусловно, свидетельствует в пользу хорошей подготовки Красной Армии» [756].

Тезис об армии, которая выиграла войну в 1945 г., пока оставим в стороне. А вот о состоянии мобилизационной и боевой готовности Красной Армии к июню 1941 г. нам уже кое-что известно. Доклады командиров о готовности части (соединения) к отмобилизованию вовсе не означали, что они реально были готовы к мобилизации. Примеры приводились выше. В этих докладах обычно указывался некомплект личного состава (даже по штатам мирного времени, который не включался в расчет мобпотребности), вооружения, боевой техники, автотранспорта, говорилось о различного рода нестыковках в планировании подачи (приема) мобресурсов. В зависимости от этого в штабах округов делали выводы о готовности к отмобилизованию и реальности сроков приведения частей в полную боевую готовность. В ПрибОВО не боялись делать при серьезных основаниях реальные выводы о неготовности некоторых соединений и частей к отмобилизованию в указанные сроки. А в ЗапОВО, несмотря на доклады командиров частей, о нерешенных вопросах, старший начальник через некоторое время (например, за несколько дней до нового 1941 г.), как под копирку, давал заключение (за редким исключением) об их готовности [757]. Учитывая неразбериху в связи с реорганизацией оргструктуры войск и передислокацией частей, вряд ли удалось устранить все недостатки в мобилизационной готовности. Нельзя сбрасывать при этом со счетов и многочисленные факты очковтирательств со стороны командиров, которые по различным причинам приукрашивали состояние боевой и мобилизационной готовности своих частей [758]. Видимо, сторонники подготовки упреждающего удара по германским войскам, плохо представляют, что такое боевая готовность войск к ведению боевых действий и их боеспособность, зависящая от реальных сроков отмобилизования и мероприятий по их боевому, техническому и тыловому обеспечению.

М. Мельтюхов же далее продолжает, что германскому командованию в силу случайного стечения обстоятельств (?!) удалось упредить советские войска в завершении развертывания и тем самым создать благоприятные возможности для захвата стратегической инициативы в начале войны. В результате Красная Армия, завершавшая сосредоточение и развертывание на ТВД, была застигнута врасплох и в момент нападения Германии оказалась не готова к каким-либо немедленным действиям — ни оборонительным, ни тем более наступательным [759].

Затем в качестве альтернативы М. Мельтюхов рассматривает гипотетический вариант — как могли бы развиваться события, если бы советское руководство осуществило свой первоначальный замысел и 12 июня 1941 г. нанесло бы внезапный удар по Германии в момент, когда германские войска еще завершали сосредоточение у советских границ. К этому сроку в полосе от Балтийского моря до Черного уже было развернуто 81,6 % дивизий из тех, что предназначались для вторжения. Но вермахт в это время, по мнению Мельтюхова, не имел ни оборонительной, ни наступательной группировки, и советское нападение в этот момент поставило бы его в очень сложное положение, позволив громить его силы по частям.

Здесь явно просматривается попытка уважаемого историка провести аналогию с внезапным вторжением немцев 22 июня на СССР. В данном случае такая попытка некорректна и вряд ли уместна. Не стоит забывать, что нашим войскам противостоял отмобилизованный и развернутый вермахт, обладающий боевым опытом двух победоносных кампаний. К тому же Мельтюхов явно недооценивает возможности немецкой разведки. Обнаружив подготовку к нападению, они успели бы усилить угрожаемые направления и создать нужную им группировку. В случае неожиданного начала войны силам, относящимся к ГА «Юг», для выхода в назначенные районы, по их расчетам, требовалось примерно 9 дней[137]. Ударом в направлении Киева и односторонним охватом немцы предполагали окружить основные силы Юго-Западного фронта и тем самым воспретить русское наступление на Румынию. При этом они не стали бы ждать назначенную Гитлером 30 апреля дату начала вторжения — 22 июня. С самого начала военные действия приобрели бы высокоманевренный характер, где несомненное преимущество было бы на германской стороне. При этом немецкие командиры и командующие не были бы скованы требованиями не допускать никаких провокаций.

Сторонников нанесения упреждающего удара буквально завораживает магия советского количественного превосходства в живой силе и боевой технике. Ведь советские войска на фронте Остроленка-Карпаты, по расчетам Мельтюхова, превосходили германские по личному составу, количеству дивизий, орудий и минометов в два и более раз, по танкам — в 8,7 раза, а по самолетам — в 4,4 раза [760]. Именно с учетом этого превосходства он далее расписывает, как могли бы развиваться успешные боевые действия советских войск против застигнутого врасплох врага. Однако тут не учитываются большие возможности немцев по наращиванию сил на угрожаемом направлении.

Важнейшую роль в разгроме противника Мельтюхов отводит авиации, которая подвергла бы внезапным ударам аэродромы противника на территории Восточной Пруссии, Польши и Румынии. Общее советское превосходство в авиации позволяло подвергнуть аэродромы люфтваффе в 250-км приграничной полосе многочасовому непрерывному авиационно-штурмовому воздействию, что привело бы к значительному ослаблению ВВС противника и облегчило бы действия сухопутных войск Красной Армии.

У нас есть прекрасная возможность сравнить гипотетические рассуждения Мельтюхова с реальными результатами первой воздушной операции советских ВВС в Отечественной войне. Дело в том, что Финляндия, разрешившая дислокацию сухопутных немецких войск на своей территории, к тому же в период 22–25 июня несколько раз нарушила статус нейтральной державы. Так, 23 июня в 3 часа 45 минут вылетевшие из Восточной Пруссии 14 немецких бомбардировщиков сбросили в воды фарватера между Кронштадтом и Ленинградом 28 магнитных морских мин, после чего приземлились на финском аэродроме Утти [761]. Сомнений в том, что финны выступят на стороне Германии, не было[138]. Чтобы предотвратить налеты с финских аэродромов на Ленинград и другие объекты, советское руководство приняло решение нанести по ним внезапный массированный удар.