Но однажды пришло ему в голову построить себе замок на манер рыцарского. Скала противу его пещеры показалась великану подходящим фундаментом для будущей постройки. Сам-то великан был плохим строителем, он лишь отковыривал ногтями скалы величиной с дом, ставил их одну на другую, но они то и дело рушились, и замок никак не получался. Тогда великан лег на скалы и прокричал вниз, в долину, сзывая к себе ремесленников: каменщиков, каменотесов, столяров, плотников и слесарей, чтобы те пришли помочь ему за хорошую плату.

Его крик слышали по всей Швабии, от Кохера до Боденского озера, от Неккара до Дуная. Отовсюду стали собираться мастера и подмастерья, чтобы строить великану замок… Однако держитесь-ка, юнкер, подальше от лунного света. Ваш панцирь блестит, как настоящее серебро, и может приманить ищеек…

Ну а теперь продолжу рассказ про великана.

Весело было смотреть на него, как он сидел перед своей пещерой на солнышке и радостно следил за постройкой. Мастера и подмастерья были необыкновенно проворны. Великан указывал им через долину, как надо строить, а они строили и посмеивались, так как он ничего не смыслил в строительном деле. Наконец здание было готово. Великан вошел в него и, глядя из самого высокого окна вниз, на долину, где собрались мастера и подмастерья, спросил: хорошо ли он смотрится в своем замке, когда выглядывает вот так из окна? И вдруг заметил, что в том окне, несмотря на заверения мастеров, что в замке все до мельчайших пустяков готово, недостает одного гвоздя.

Мастера, извинившись, сказали, что никто не решился вылезть из окна на воздух, чтобы вбить гвоздь. Великан не хотел слушать никаких оправданий и не выплатил условленного вознаграждения.

Мастеровой люд вновь потянулся в замок, самые забубенные головушки хвастливо клялись всем святым на свете, что вбить гвоздь для них — пару раз плюнуть, но когда подходили к верхнему окну и смотрели из него вниз, в долину, которая лежала глубоко под их ногами, а вокруг теснились одни скалы, то трепетали от ужаса и, покачивая головами, пристыженные, уходили прочь.

Мастера предложили удесятеренное вознаграждение тому смельчаку, кто вобьет гвоздь, и все-таки долго никто не отзывался.

Наконец вызвался один шустрый подмастерье. Он любил дочь своего хозяина, та его тоже, но отец был человеком жестким, не хотел выдавать свою наследницу за бедняка. Подмастерью же так опостылела жизнь без любимой, что он решил либо заслужить свое сокровище, либо расстаться с жизнью.

Парень подошел к мастеру, отцу своей возлюбленной, и спросил: «Вы отдадите мне свою дочь, если я вобью гвоздь?» Тот, думая отделаться от докучливого влюбленного и уверенный в том, что смельчак неминуемо сорвется в пропасть, ответил: «Да».

Шустрый подмастерье взял все необходимое, набожно помолился и приготовился вылезать в окно, чтобы вбить гвоздь в честь своей возлюбленной.

При виде необыкновенно смелого решения в толпе строителей поднялся такой восторженный крик, что великан проснулся и поинтересовался, в чем дело, а когда узнал, что нашелся человек, готовый вбить гвоздь, подошел поближе, внимательно осмотрел молодого парня и сказал: «Ты, я вижу, молодец, в тебе больше смелости, чем у всех этих болтунов, вместе взятых. Пойдем, я помогу тебе».

С этими словами он взял подмастерье за ворот, поднял его кверху так высоко, что у всех пробежал мороз по коже, высунул его из окна и приказал: «Теперь колоти! Я не дам тебе упасть».

Подмастерье крепко вбил гвоздь в камень, а великан от радости чуть не задушил его в объятьях, потом подвел к мастеру и сказал: «Вот тот, кому принадлежит твоя дочка!»

Затем отправился в свою пещеру, достал оттуда мешок денег и расплатился со строителями до последней копейки. Под конец великан подошел к лихому подмастерью и сказал тому: «Иди домой, добрый молодец, бери свою невесту и переселяйся с нею сюда, в этот замок, потому что он теперь твой».

Все искренне порадовались такому решению, шустрый подмастерье отправился домой и…

— Чу! Ты не слышишь конского ржанья? — прервал рассказчика встревоженный Георг. На него вдруг нахлынуло жуткое чувство. Месяц светил еще довольно ярко, тени дубов колыхались, тихо шелестел кустарник. Рыцарю уже несколько раз казалось, что к ним из лесу приближаются какие-то темные фигуры.

Волынщик из Хардта досадливо остановился: молодой человек помешал ему окончить рассказ.

— Мне тоже недавно почудилось, но это всего лишь ветер вздыхает в кронах дубов, ухает филин, шелестит кустарник. Нам бы только на ту сторону перейти, а то здесь открытая местность, да и светло как днем. На той стороне опять начнется лес, там темно, и не будет больше никакой опасности. Дайте вашему гнедому шпоры, поезжайте рысью через долину, а я побегу подле вас.

— Рысью? — переспросил молодой рыцарь. — Ты думаешь, здесь опасно? Сознайся: ты тоже видел темные фигуры, которые крались за нами? Как ты думаешь, это союзники?

— Да-да, — прошептал крестьянин, осматриваясь. — Мне тоже показалось, будто за нами кто-то крадется. Надо поскорей выбраться из этой проклятой лощины, а потом рысью через долину, дальше уже будет безопасно.

Георг освободил меч из ножен и крепче ухватился за поводья. Путники молча спустились в лощину, которая так ярко освещалась месяцем, что Георг смог разглядеть, как его спутник поднял топор на плечо, вытащил откуда-то из-за пазухи нож и засунул его за пояс.

Только они хотели повернуть к выходу из лощины, как услыхали из кустов сдержанный голос:

— Это Волынщик из Хардта, а всадник, должно быть, тот, кто нам нужен!

— Бегите, юнкер, бегите! — воскликнул верный проводник, приготовляя к неминуемой схватке свой топор.

Георг выхватил меч и в тот же миг увидал, что к нему бросились пять человек. Его спутник уже схватился врукопашную с тремя.

Узкая лощина помешала Георгу воспользоваться преимуществами своего положения и увернуться в сторону. Один из нападавших схватил было поводья его коня, но, получив удар мечом по голове, упал, не издав ни звука, на землю. Остальные, разъяренные потерей товарища, напали на Георга с удвоенным ожесточением, требуя, чтобы он сдался. Георг же, раненный в руку и ногу, истекая кровью, отвечал лишь ударами меча.

— Взять живым или мертвым! — закричал один из нападавших. — Если господин герцог не хочет иначе, так пусть будет как будет!

В тот же миг Георг упал, сраженный тяжелым ударом по голове. В смертельном изнеможении он закрыл глаза и почувствовал, как его подняли и понесли… Замутненное сознание слабо воспринимало злобный смех убийц, которые, казалось, ликовали над своею добычей.

Вскоре его опустили на землю, к ним подскакал всадник, спешился и подошел посмотреть, кого они схватили. Георг, собрав последние силы, на мгновение поднял веки. Незнакомый человек, склонившись над ним, рассматривал его лицо.

— Что вы наделали! — раздался досадливый голос незнакомца. — Это вовсе не тот! Вам попался кто-то другой. Убирайтесь живее — за нами погоня из Нойфена.