Крестьянин заметил затруднительное положение юнкера, осмотрел коня и посоветовал дать ему несколько часов отдыха, утешив Георга тем, что местность ему хорошо знакома и ночью они могут пройти большое расстояние.

Молодой человек, покорившись судьбе, искал утешения в красоте открывшегося перед ним пейзажа, когда крестьянин повел его вверх по троне.

Они стояли на самом верху последнего отрога Швабских Альп.

Перед удивленным взглядом Георга возникла панорама невероятно возвышенной красоты, насыщенной таким переливом красок, что его глаза некоторое время не могли от нее оторваться.

И впрямь, человек, чувствующий природу, поднявшись на вершину Альп, сочтет подобную картину одной из самых привлекательных на земле.

Георг смотрел на горную гряду от самых дальних, едва различимых вершин, выступающих на горизонте из нежно-серой дымки, которые сменяли отроги всех оттенков голубого цвета, переходящие в темно-зеленые громады ближних холмов.

На вершинах горных хребтов глаз различал бесчисленные дворцы и замки, смотревшие, словно стражи, со своей высоты вниз, на долины.

Сегодня башни многих из них лежат в развалинах, мощные ворота рухнули, глубокие рвы, их окружавшие, заполнились поросшими мхом обломками, просторные залы, где прежде кипела веселая жизнь, онемели, но сейчас, когда Георг смотрел на них с вершины, они высились торжественно и гордо, как череда богатырей.

— Дивная страна этот Вюртемберг! — Георг выразил свой восторг спутнику. — Как они величественны и тверды, эти вершины и замки! А если обратить свой взор на долины Неккара, то еще раз подивишься плодородным холмам, засаженным фруктовыми деревьями и виноградниками, бурливым речушкам, кристальной чистоты родникам, ласковому небу и крепким, добродушным людям, живущим в этих благословенных краях.

— Да, — согласился с ним крестьянин, — вы верно подметили, красивая страна! Здесь, наверху, может быть, и не такая замечательная, а вот внизу, в окрестностях Штутгарта, уж такая красота, господин, такое великолепие! Представьте себе, какое удовольствие побродить летом или осенью вдоль Неккара! Поля тогда выставляют напоказ свою щедрость, мощные зеленые виноградные лозы карабкаются по склонам, лодки и челны снуют туда-сюда по Неккару, люди с радостью трудятся, а красавицы-девушки поют, как юные жаворонки!

— Конечно, долины у Ремса и Неккара красивей, — подтвердил Георг, — но вот и эта низина у наших ног тоже имеет свое очарование. Скажи мне, как называются замки вон на тех горах? А те дальние?

Крестьянин вгляделся в дальние извивы гор и показал на выступающие из тумана очертания.

— Там, далеко-далеко, — Росберг, в том же направлении, но ближе — острые зубцы Ураха, еще ближе — Ахальм, а от него недалече, сейчас отсюда не видно, — возвышается утес Лихтенштайн.

«Значит, она там, — проговорил себе под нос Георг, и его глаза устремились в туманное далеко, — в той дали, где облачко трепещет в закатных лучах, там бьется верное сердце. Может, стоит она сейчас у края скалы и смотрит на горы. О, если бы вечерний воздух донес тебе мои приветы, милая, а розовое облачко сообщило о моем приближении!..»

— А вон, дальше, — отвесная скала Тек, наши герцоги носят фамилию фон Тек. Там очень укрепленный замок. Если же вы посмотрите немножко правее, то увидите высокую крутую гору, там обитель знаменитого императора, она называется Хоэнштауфен.

— А как называется вон та крепость, как бы взмывающая из глубины? — продолжал расспросы юный рыцарь. — Только посмотри, как играет солнце на ее светлых стенах, как разрезают воздух ее зубцы и как озарены светом ее могучие башни!

— Это Нойфен, господин. Тоже мощное укрепление, союзникам еще предстоит взять его силой.

Во время этого разговора солнце прекрасного мартовского дня начало опускаться. Вечерние тени затягивали горы темным покровом, скрывая от взоров путников отдаленные вершины. Взошел, озирая свое ночное царство, бледный месяц. Лишь высокие крепостные стены и башни Нойфена были еще освещены последними лучами заходящего солнца, как будто они были его последними любимцами, с которыми трудно расстаться. Наконец и эти стены погрузились в темноту, ночной ветер пронесся над лесами, посылая таинственные приветы яркому сиянию месяца.

— Вот и настало время воров и беглецов, — сказал крестьянин, взнуздывая коня, — пройдет еще час, и ночь будет черна как уголь, тогда до самой зари нас не выследит ни одна ищейка.

— Ты полагаешь, что есть опасность? — спросил Георг, снимая с головы легкий берет. — Не считаешь, что нам следует вооружиться? — И потянулся за своим шлемом.

— Оставьте его, юнкер, — улыбнулся крестьянин, — ночью будет свежо, голову не согреешь металлом, останьтесь в берете. Кроме того, в этой местности они не станут искать герцога, а уж если и наткнутся на нас, то мы вдвоем выстоим против четверых.

Молодой рыцарь, колеблясь, приторочил шлем к седлу, он немножко устыдился своей слабости перед спутником, голову которого защищала только легкая кожаная шапка, а в руках был всего лишь один топор.

Рыцарь вскочил на коня, проводник взялся за повод и пошел вперед, осторожно спускаясь под гору.

— Значит, ты считаешь, — спросил Георг через некоторое время, — рыцари союзников не осмелятся сюда сунуться?

— Скорее всего, нет, — ответил Ханс. — Нойфен — хорошо укрепленный замок, там много воинов. Его скоро осадят союзники, но всякое отребье вроде прислужников стольника не рискнет оказаться вблизи вражеской твердыни.

— Посмотри, как месяц-то сияет, прелесть! — воскликнул юноша, все еще восхищенный красотою гор и таинственными тенями, отбрасываемыми вершинами. — Погляди, как мерцают в лунном свете окна Нойфена!

— Лучше бы его сегодня совсем не было, — возразил проводник, озабоченно озираясь вокруг, — темная ночь была бы безопаснее для нас, не один храбрец погиб из-за месяца. Однако сейчас он стоит как раз над Райзенштайном, где некогда жил великан, стало быть, он скоро зайдет.

— А к чему это ты приплел великана, который якобы жил в Райзенштайне?

— Да, там и вправду очень давно жил великан[67]. Как раз на том месте, над которым стоит месяц, расположен замок, его-то и называют Райзенштайн. Он будто висит в воздухе, соседствуя с облаками, а по ночам с луной. Противу замка, на горе, где теперь находится Хайменштайн, есть пещера, вот в ней-то в давние времена и жил великан. У него было ужасно много золота. Великан мог бы жить в счастье и радости, ежели бы, кроме него, здесь были только другие великаны и великанши.