– Почему не остались в Керне? – насколько я помнила, Ратуша должна была развернуть несколько палаточных городков.

– Нет мест, леди, – хриплым простуженным голосом ответил один из горцев, кто стоял в первом ряду. Коренастый, средних лет, с густой бородой, закрывающей пол лица, шапкой, надвинутой на лоб и цепкими, глубоко посаженными глазами. – В город не пускают с обедни как, – он поклонился и стянул мохнатую шапку с головы. – А в лагерях мест нет, уже…

Я молчала. Горец мял шапку в руках, опустив голову, дети притихли.

«Никаких контактов с горцами», и Аксель уже отдал приказ. Оспорю его решение второй раз за день – и мы не помиримся до второго Исхода.

– Вы не с наших земель…, – констатировала я спокойно. – Не из Сакрорумов…. – Почти все горцы на землях Блау принадлежали к одной общине. – Для своих мы обычно делаем стоянки в предгорьях…

– Туда можно только своим, госпожа… нас не возьмут… мы… хейлинские, – закончил он, запнувшись.

Надежда угасла окончательно.

– Что ж мы не люди что ли? Не люди?! Али твари какие? И крошки риса лишней не возьмем, все отработаем…, – выдвинув грудь вперед возмутилась разрумянившаяся горчанка с дальних рядов. – Нам бы на декаду только…

– Тихо! – скомандовал один из охранников и демонстративно шагнул вперед.

Я молчала. Что скажет по этому поводу дядя, я знала совершенно точно, до последнего слова.

С задних рядов вперед, лавируя между взрослыми, прошмыгнул ребенок – не понять мальчик или девочка в этих тряпках. Зим пяти-семи, черные глазки-бусинки блестели любопытством – высунулся из-за чужого подола поглазеть на госпожу. И шмыгнул сопливым покрасневшим носом, который утер рукавом, нисколько не смущаясь.

Нике делал так же. У него никогда не было с собой платка.

Я тяжело вздохнула, принимая решение, за которое меня точно не похвалят, но озвучить не успела. Звякнули бубенцы, толпа горцев зашевелилась, расступаясь в стороны, чтобы пропустить приземистую фигуру в тяжелом грубо отделанном мехом плаще. Старик шагал медленно, опираясь на толстую сучковатую палку, плащ распахивался – вились ленты с косичками, звякали бубенцы, трепетали на обжигающем морозном ветру перья, вплетенные в длинные седые волосы. Ко мне шагал – Шаман.

Старик изучил мое лицо, щурясь – его глаза слезились, нашел что-то понятное только ему и качнул седой головой.

– Говорить хочу… не для всех слова…, – проскрипел тихо. Так скрипят плохо смазанные петли в конюшне.

Я вскинула руку вверх, отдавая приказ охране – ладонь, два пальца – стоять на месте, два шага назад, не приближаться. Щелкнула кольцами, выплетая купол тишины, и, почти сразу ещё раз – набросила купол тепла. Ноги в сапогах уже начали подмерзать.

– Тот, кто вернулся…, – я склонила голову и сложила руки на груди – много раз видела, как Нике приветствовал Шаманов общины, но до этого момента ни один из них не удостаивал меня вниманием.

– Та, кто вернулась…, – проскрипел он в ответ и прищурился. – Спустилась одна, вышла другая…, – голова его мелко-мелко затряслась подрагивая.

Это он про шахты?

– Вы посеяли ветер… и придет буря, – продолжил он. – Грядет Белая и Черная смерть. Нам нужно переждать бурю, и мы уйдем дальше за солнцем по хребту.

– Почему не остались на землях клана Хейли?

– Белая смерть идет за теми, кто выжил… жить нельзя…плохо… много смертей… жить нельзя, – выдал он коротко.

Значит, после зачисток горцы начали уходить? Или просто не хотят получить печати и жить в резервации?

– Нам нужно…, – он растопырил пальцы на одной руке, потом прижал свою палку к боку и растопырил вторую руку, – … столько раз встанет и зайдет солнце, и тогда мы уйдем… если останемся живы…

– Вам нужна декада?

Старик снова качнул головой.

Я поджала губы. Дерьмо. Дядя точно будет против, Аксель – тоже, Луций – всегда поддерживает дядю, и Ликас… аларийцы не переваривают горцев, но… к выволочкам мне не привыкать.

– Заплатим…, – проскрипел Шаман, качнулись перья на ветру, колыхнулись серые, как припорошенные свежим пеплом косы, – … жизнь за жизнь. Тот, в ком есть такая кровь, – сучковатый палец больно ткнулся в плечо, – приходил в горы, и не вернулся. Горы…, – он откашлялся сипло, глухо, глубоко, на снег упали несколько рубиновых капель – старик болен, – … всегда возьмут дань. Дух остался горам, вернулось – тело…

– Хэсау? Сир Люциан Хэсау? – старик говорит об этом? Шаман продолжал надсадно кашлять – снег алел вокруг, расцветая красными цветками, и я с трудом удерживалась, чтобы не схватить и вытрясти из него все.

– Да…, – Шаман провел пальцем по губам, размазав кровь – губы заалели и налились цветом. – Из двудушных, что живут за Хребтом у ледяного моря…

– Ты знаешь, как его разбудить? Вылечить? – кольца нервно щелкнули от нетерпения. – Как?

– Старый Шаман не знает, – улыбнулся он глупо. – Духи – знают. Духи знают всё, духи расскажут. Когда надежда иссякнет – Шаман проведет деву тропой духов… найдешь меня… я проведу…

Я цокнула раздраженно – старый хрен – одна инъекция яда скопиксов и я сама проведу всех тропами духов. Сидеть у костра, морозить спину и зад, и курить их собранные на высокогорьях травяные смеси – это было именно то, о чем я мечтала – бесполезная трата времени. Обойдусь!

Глаза старика слезились от ветра и он щурился – и улыбался, как будто знал, какие мысли бродят в моей голове, бубенцы чуть укоризненно звенели в такт.

– Хорошо, – слово рухнуло камнем вниз и мне полегчало. Дышать стало легче. – У вас будет декада. Ждите здесь.

Я щелкнула кольцами, чтобы снять купол, но сухая рука с узловатыми пальцами схватила меня за рукав.

– Слова духов, вернувшаяся… Белая смерть придет, но не стоит бояться, иногда смерть – это спасение…, – выдохнул он.

Лавина это спасение? Тогда какого демона эта оборванная толпа так рьяно удирает от этого спасения? Или спасение не для всех? Псаковы горцы!

Я схлопнула купол и кивнула бородачу, который внимательно следил за нашим разговором с Шаманом, и так и не одел шапку.

– Поедешь следом, – скомандовала я, и мужик степенно кивнул.

Жестом подозвала ближайшего охранника.

– Сопроводить. Ждать на заднем дворе. Стационарные купола тепла есть? Вас комплектуют. Разбейте… чтобы окончательно не замерзли, – я мысленно прикинула количество народа, – два, если не хватит три. Позже скажу, что делать.

– Мисси…, – возмутился алариец. – Это горцы… Мастер не одобрит…, – и столько высокомерия было в его голосе, что я не удержалась и хмыкнула.

– Ох, Мастер не одобрит… вашему Мастеру стоит думать о других вещах, которые не одобрю я… Почему столько людей на посту? – я пересчитала охранников в форме, выходило в два раза больше обычного. – Усиление?