Глава 22. Муза в полосатых брюках

Позвольте мне сказать, как я рад, что помогаю организовывать эти передачи, передачи, которые, как я считаю, могут быть действительно полезными и конструктивными в такое время - для страны, в которой я родился и с которой у меня много личных и семейных связей.

'Глазами Востока', Восточная служба Би-би-си, март 1942 г.

Я не пишу для газет, которые не позволяют мне хотя бы минимальную честность.

Письмо Сирилу Коннолли, 12 сентября 1942 года

Письмо, в котором Оруэллу предлагали работу на радио Би-би-си, не было неожиданным. Его связь с корпорацией началась несколько месяцев назад, в конце 1940 года, когда он вместе с Десмондом Хокинсом принял участие в передаче Домашней службы о "Пролетарском писателе"; в начале 1941 года было еще одно поручение для Восточной службы, в котором ему требовалось выступить с четырьмя короткими докладами на тему "Будущее литературной критики". Второе приглашение поступило от З. А. Бохари, главы Индийской службы, и кажется вероятным, что Бохари, у которого были планы по расширению своего расписания, был ответственен за его перевод в штатные сотрудники. Его называли то "продюсером индийского отдела", то "ассистентом по переговорам", чередуя Э. А. Блэра с его профессиональным псевдонимом, когда того требовали обстоятельства, он получал зарплату в 640 фунтов стерлингов в год - немалые деньги для начала 1940-х годов, когда клерк среднего ранга мог рассчитывать на 10 фунтов стерлингов в неделю, и вдвое больше, чем он зарабатывал в 1938-40 годах. Он был стар для стажера - многие из тех, кто проходил с ним двухнедельный вводный курс в Бедфордском колледже, сокращенный войной, были недавними выпускниками - и почти не имел опыта. Почему Би-би-си так стремилась взять его на работу?

Политика Би-би-си по набору персонала в первые годы войны никогда не нуждалась в критике. Бывший полицейский, ставший журналистом New Statesman, К. Х. Рольф оставил несколько язвительных замечаний о том, что он назвал "работой для мальчиков", предназначенной для того, чтобы "такие люди, как Гай Берджесс и Джордж Оруэлл, работали на Би-би-си до тех пор, пока им не найдут более подходящую работу". Сам Оруэлл прекрасно понимал, что в подрабатывающих романистов и поэтов, оказавшихся перед микрофоном в Доме вещания, будут бросать кирпичи. Его "Лондонское письмо" в Partisan Review в марте 1942 года отмечает, что Дилан Томас работал и на Би-би-си, и в Министерстве информации: "Так же как и почти все, кто хочет быть писателем, и большинство из нас быстро становятся писателями". Подтекст ясен: какими бы благородными ни были цели или широким охват, BBC является частью процесса институционализации, гарантированно оказывая девитализирующее воздействие на любого, кто попадает в его лапы, и, как минимум, предполагая ряд компромиссов и уступок, которым средний творческий дух всегда будет стремиться противостоять.

Со своей стороны, корпорация явно рассматривала его как находку: перспективный писатель, чья левая репутация была бы привлекательна для образованных слушателей на Востоке. Я рад и польщен вашей помощью", - заверил его Бохари. Генри Суонзи, который посещал те же тренинги, позже вспоминал, что он "был, наверное, единственным человеком из двадцати с лишним человек на курсе, который не знал, что "Эрик Блэр" - это Джордж Оруэлл", и считал, что коллективная реакция присутствующих была "тихим почтением, если не сказать благоговением". Это звучит как ретроспективный лоск - Сванзи переосмысливает свои воспоминания в свете более поздней известности Оруэлла - но нет сомнений, что резюме новичка придавало ему определенный статус среди коллег. Сам Оруэлл с радостью принял предложение. Работа в Восточной службе не только предполагала работу на войне, причем хорошо оплачиваемую; она позволила бы ему сотрудничать с другими писателями. Между тем возможность вести передачи в Индию, здесь, в решающий момент ее истории, пробудила в нем не только активиста, но и элегика, очарованного постоянными напоминаниями о прошлой жизни. Разочарование пришло позже.

Еще одним коллегой Оруэлла в Бедфордском колледже был совиный, ученый мужчина лет тридцати. Это был Уильям Эмпсон, чьи "Семь типов двусмысленности" произвели революцию в мире практической литературной критики в годы после их публикации в 1930 году. Эти два человека понравились друг другу, и через день или около того после окончания курса Эмпсон был приглашен обратно в Лэнгфорд Корт на ужин с не менее известной литературной знаменитостью, чем Г. Г. Уэллс. Импресарио встречи была Инес Холден, которая в этот момент в своем неуклюжем путешествии по Лондону жила в квартире над гаражом дома Уэллса в Ганновер-Террас, Риджентс-парк. Этот ужин, одна из тех легендарных встреч, на которых одно литературное поколение сталкивается лоб в лоб с другим, является еще одним примером любопытной наивности Оруэлла в общении со своими сверстниками. В августовском номере журнала Horizon было опубликовано его эссе "Уэллс, Гитлер и мировое государство", страстное изложение восторгов Оруэлла по поводу ранних романов Уэллса, которое также обвиняло его в растрате таланта в последующие десятилетия. По мнению Оруэлла, Уэллс был просто не в состоянии понять, что для многих европейцев середины XX века национализм, религиозный фанатизм и феодальная верность были гораздо более привлекательными, чем научный рационализм, который лежал в основе его собственного взгляда на мир.

Как литературная критика, все это было небезупречно; большинство современных критиков, вероятно, согласились бы с тем, что лучшие книги Уэллса были написаны до Первой мировой войны. С другой стороны, ни один автор со стажем не любит, когда ему говорят, что он написал себя четверть века назад, и Уэллс, по понятным причинам, был в ярости. Инес, почуяв неладное, заметила: "Г. К. написал рецензию на книгу Уэллса, и я встревожена и недовольна". Существуют противоречивые сведения о том, что на самом деле произошло в столовой в Лэнгфорд Корт: Эмпсон был пьян, а Инес появилась только после окончания трапезы; но ее дневниковые записи несут в себе сильный оттенок достоверности: Оруэлл с "видом смущенного префекта"; статья из "Горизонта" шлепнулась на столешницу; Уэллс обвиняет хозяина в "пораженчестве", а Эмпсон просит его взять свои слова обратно. 'Великий человек, Оруэлл', - заметил Эмпсон в защиту своего нового друга. Я думаю, мы должны ценить его усилия, ведь он - Итонец, и его честность и борьба с воспитанием заставляют его говорить все, что ему нравится, в грубой манере". Когда Оруэлл удалился на кухню, Эйлин признала, что иногда он может быть "довольно плоскостопым". На обратном пути в Риджентс-парк с Инес и уже недееспособным Эмпсоном Уэллс признался, что