— Всё будет хорошо, — ласково уверяет Элор и под одеялом придвигается ближе. — Всё у тебя получится.

Он мне уже обещал, что всё будет хорошо, и всё стало хорошо, так что поводов не верить нет, но… всё равно тревожно.

А раз сон не идёт, я разворачиваюсь и тоже придвигаюсь к Элору. С минуту мы молчим, прислушиваясь к сопению малышей. Оба улыбаемся в темноте — я это чувствую. Поднимаю руку и в темноте ощупью нахожу губы Элора — точно улыбается. Целует кончики моих пальцев. Зажмуриваюсь, наслаждаясь ощущениями, обменом эмоций. Хорошо… как же хорошо!

Элор придвигается ещё чуть ближе, обнимает. Зарывается пальцами в мои волосы. Уткнувшись носом ему в грудь, вдыхаю аромат корицы, и меня охватывает щемящая нежность, волнение — такой поток тёплых воодушевляющих эмоций, что не верится, будто когда-то было ужасно, плохо.

«Скажи это ещё раз», — просит Элор.

— Я люблю тебя, — шепчу в ответ, и он снова улыбается, а сердце у него щемит от восторга.

Ему это нравится, нравится! И эмоций столько, словно он ещё не насытился моей нежностью к нему, восхищением его чешуёй, покоем и радостью от того, что он рядом. Хотя… разве можно таким насытиться?

Прижавшись друг к другу, мы так и лежим почти до рассвета, наслаждаясь моментом, припоминая жизнь в покинутой норе: сон вместе, первое купание малышей, как Элор не мог нарадоваться, что я жива, с ним и тоже рада всему этому, как уходило из него нервное ожидание моей холодности к нему и сыновьям.

В объятиях Элора время летит куда быстрее, чем в ожидании сна, а когда наступает пора вставать, размыкать эти объятия совсем не хочется.

Но с первыми лучами солнца мы должны быть в храме. И от этой мысли моё сердце колотится, как сумасшедшее.

* * *

Прелесть свадьбы после брачных недель в том, что утром не надо разделяться для ритуальной передачи невесты жениху, так что с Элором мы встаём вместе. Тихо, надеясь не разбудить Ринарра и Эйррана. Они мирно посапывают в кроватках.

Я касаюсь метки Ланабет на своей руке, призывая её и Шадари на дежурство. И мы с Элором, накинув халаты, тихо-тихо, крадучись, выбираемся из спальни в гостиную.

Магические сферы загораются, освещая комнату.

В центре стоят два манекена: на одном поблескивает перьями моё платье, на другом висит чёрный бархатный костюм Элора с перламутровым меховым плащом, больше напоминающим покрывало. Впрочем, по сути это оно и есть. Мягонький мой!

Мы игриво переглядываемся.

Поскрёбшись в дверь, заходит Ланабет. Кивает нам. Следующая за ней Шадари смущённо улыбается. Обе молча проходят в спальню. Там для них заготовлены кресла и ночник. Но, надеюсь, Ринарр и Эйрран, наши соньки, проспят до позднего утра.

Следом за няньками появляются две фрейлины для помощи с платьем, и Элору с его костюмом приходится отойти за установленные в углу ширмы, дабы не смущать дам и не провоцировать меня на ревность. Правда, поверх ширмы он с удовольствием наблюдает за тем, как меня очищают заклинанием и облачают в платье, чарами наносят макияж и с помощью магии укладывают длинные серебристые пряди в высокую причёску с вплетённой в неё короной.

Чем дальше — тем сильнее улыбается Элор, пугая несчастных фрейлин.

И вроде бы успокоить их, но пусть лучше опасаются, а то возникнет у какой-нибудь девы бредовая идея показаться перед ним голой, и если за стойкость Элора к подобному я поручиться могу, то гарантировать, что смолчат мои собственнические инстинкты и девушка останется невредимой, не могу: слишком долго мой дракон был при мне не моим.

Закончив приводить меня в порядок, фрейлины с огромным облегчением семенят к выходу. А я улыбаюсь выходящему из-за ширмы Элору. Каждой клеточкой жду, когда он ко мне подойдёт, обнимет, окутает меховой накидкой и пламенем.

Элор улавливает это желание и обнимает меня за плечи. Мех его покрывала-накидки щекочет обнажённую спину.

— Готова? — почти шепчет Элор и целует меня в висок, точно улавливает мои эмоции. — Не готова, но нам всё равно пора.

Золотое пламя взвивается и из света дворцовой гостиной уносит нас в густую предрассветную темноту храмовой долины.

Ветер треплет мех накидки Элора, его волосы, а вот мои выдернуть из причёски не может, да и плотно подогнанные перья платья поддаются ему лишь по краю коротких рукавов и подола.

Вертикальная скала, в которой высечен храм, находится далеко впереди. Он подсвечен золотым светом, будто приглашает скорее войти. Такой же яйцеобразный, как и другие храмы, он выполнен очень просто, на грани грубости, но в массивных перемычках и этой суровости есть какая-то особая красота. И ощущение силы, подпитанное сиянием, которого нет ни в одном другом храме.

Сильнее дует ветер. Элор сжимает мои ладони:

— Готова?..

Я киваю, хотя на самом деле меня сковывает страх, почти ужас: вдруг не получится? Вдруг я зря надеюсь? Ведь Велларр считает, что моя проблема с драконьей формой исключительно душевная, и хотя я давно не просыпалась от кошмаров, спокойно смотрю на своё отражение в зеркале и вижу именно моё отражение, всё равно в глубине души кроется страх, что ничего не получится.

— Всё получится, — уверяет Элор, и я знаю, что его глаза, как и мои, щиплет от подступающих слёз. — Велларр сказал, что ты достаточно восстановилась для превращения. Ты в полном порядке. Я помогу. Храм поможет. Если пробовать, то здесь, в самом священном месте.

«Мы не в самом священном месте, мы перед ним», — возражаю я, чем вызываю улыбку.

— Повторяй за мной, — просит Элор.

Зажмурившись, я прислушиваюсь к его ощущениям. Как он тянется к своей драконьей форме — этой огромной, могучей сущности, нависающей, всегда находящейся с ним. Это ощущение… Забытое, но такое согревающее, такое… всеобъемлющее. Родное. Естественное. Окрыляющее.

Правильное ощущение.

И прикосновение к источнику одновременно с Элором.

Магия разливается по телу, наполняет вырвавшиеся из плена спины крылья, каждую клеточку. Тянется до кончиков пальцев, до коготков, вынуждая разнять наши с Элором руки. Она наполняет и наполняет, и наполняет, и наполняет, и наполняет. Её больше, чем может вместить моё человеческое тело, и оно начинает расти. Увеличиваться. Покрываться чешуёй. Расти дальше. Всё больше и больше и больше. И поэтому стоящий рядом золотой дракон будто уменьшается немного.

Магия вливается в меня последним мощным рывком, и тело, последний раз увеличившись, застывает на четырёх лапах, упираясь хвостом в землю, а лбом — в грудь золотого дракона.

Всё же я мелковата в сравнении с ним. Крылья мои дрожат, сердце… ох, оно сходит с ума. И не верится, мне просто не верится, что всё получилось!

— Краса-а-авица, — довольно тянет Элор и утыкается мордой мне в холку. Прикусывает. — Моя.