уже видели? «Матт и Джефф»[66] смешной, а Запальная Свеча…[67]

– Меня вполне устраивает мистер Гибсон[68], – перебила его бабушка Китон. – Вот это настоящий художник. У него люди хотя бы на людей похожи.

Тут распахнулась дверь, и в комнату ввалился дядя Джеймс, тучный, улыбчивый и совершенно счастливый – как видно, после нескольких кружек пива. Следом, являя собой воплощение благопристойности, семенил дядя Саймон.

– По крайней мере, здесь тихо. – Он кисло глянул на Джейн и Беатрис. – Иной раз в доме такой шум и гам, что я собственных мыслей не слышу.

– Бабуля, – спросила Беатрис, – а где дети?

– Наверное, на кухне, милая. То ли вода им понадобилась, то ли что-то еще.

– Спасибо. – И девочки вышли из комнаты, пропитанной каким-то неуютным предчувствием. Овцы чуяли волка, но тот вполне обходился овечьей шкурой. Они не знали…

На кухне дети, вооружившись мокрыми кисточками, увлеченно трудились над фрагментом комикса. Если намочить бумагу, на ней проступали картинки. Газетная страница была обработана каким-то химическим веществом, и после контакта с влагой появлялись рисунки – в тусклых пастельных тонах, но очень эффектные, не хуже японских цветков, что распускаются, если положить их в воду, или китайского печенья с предсказаниями.

Остановившись за спиной у Джейн, Беатрис немедленно предъявила остальным сверток из мясницкой лавки:

– Два фунта. У Джейни были деньги, а у Мертона сегодня открыто, и я решила, что правильнее будет…

Эмили продолжала раскрашивать комикс, но Чарльз тут же вскочил:

– Наверх пойдем, да?

– Не знаю, стоит ли мне подниматься, – засомневалась Джейн. – Я…

– Мне тоже не хочется, – вероломно заявил Бобби, а когда Чарльз обозвал его трусом, добавил: – Никакой я не трус. Просто там ничего интересного. Я бы лучше во что-нибудь другое поиграл.

– Эмили, – негромко позвала Беатрис, – сегодня тебе необязательно ходить на чердак.

– Нет, обязательно. – Наконец-то Эмили отвлеклась от раскраски. – Мне не страшно.

– Хочу на огоньки посмотреть, – сказал Чарльз, и Беатрис налетела на него:

– Хватит врать! Нет там никаких огоньков!

– А вот и есть! По крайней мере, иногда.

– А вот и нет!

– А вот и есть! Просто ты тупица, вот и не видишь огоньков. Ладно, пора его накормить.

Джейн поняла, что теперь командование перешло к Беатрис. Она была старшей, и чувствовалось, что она боится сильнее остальных. Даже сильнее Эмили.

Они поднялись наверх. Сверток с мясом несла Беатрис. Бечевку она уже разрезала. В коридоре второго этажа все столпились перед дверью.

– Нам сюда, Джейни, – с гордостью объявил Чарльз. – Полезем на чердак. В туалете есть люк с выдвижной лестницей. Чтобы дотянуться, надо встать на ванну.

– А как же платье?.. – не решалась Джейн.

– Не испачкаешься. Ну, пойдем!

Чарльзу хотелось быть первым, но он ростом не вышел, а поэтому Беатрис взгромоздилась на край ванны и дернула за кольцо в потолке. Скрипнул люк, медленно и величаво опустилась лестница. Наверху не было темно. В немытые окна проникал тусклый свет.

– Пойдем, Джейни, – неожиданно сипло позвала Беатрис, и дети, проявляя чудеса акробатики, взобрались на чердак.

Там было тепло, тихо и пыльно. Поперек стропил доски, на досках ящики и дорожные кофры.

Беатрис уже пробиралась по одной из балок. Джейн внимательно смотрела на нее, но Беатрис не оглядывалась и ничего не говорила. Протянула руку за спину, и шедший следом Чарльз вцепился ей в ладонь. Беатрис переступила на доску, лежавшую на соседней балке, шагнула раз, другой… остановилась… и вернулась вместе с Чарльзом.

– Ты все неправильно сделала, – разочарованно сказал мальчишка. – Думала не о том, о чем надо.

В тускло-золотом свете лицо Беатрис казалось незнакомым. Джейн посмотрела двоюродной сестре в глаза:

– Би…

– Все нормально, – тут же отозвалась Беатрис. – Просто надо думать о чем-то другом. Пошли.

Она отправилась в новое путешествие по доске. Шедший за ней Чарльз монотонно забубнил:

– Раз и два, вот дрова, три-четыре, двери шире, пять-шесть, время есть…

Беатрис исчезла.

– …семь-восемь, мясо носим…

Чарльз исчез.

Бобби, расправив плечи, неохотно последовал за ним. И тоже исчез.

Эмили тихо пискнула.

– Ох… Эмили! – воскликнула Джейн, но младшая кузина лишь сказала:

– Просто неохота туда спускаться.

– Ты не обязана.

– Нет, обязана, – возразила Эмили. – Знаешь что? Будет не страшно, если ты пойдешь прямиком за мной. Всегда кажется, что кто-то крадется позади и вот-вот схватит за спину, но пообещай, что пойдешь следом и все будет хорошо.

– Обещаю, – кивнула Джейн.

Ободренная, Эмили пробежала по дощатому мостику. Джейн неотрывно смотрела на нее, но все равно не увидела, как кузина исчезла. Это произошло внезапно. Раз – и нету. Джейн шагнула было следом, но тут ее позвали снизу.

– Джейн! – Голос тети Бесси. – Джейн! – Теперь громче и категоричнее. – Джейн, ты где? Иди-ка сюда!

Замерев, Джейн смотрела в пространство за доской. Пусто. Ни Эмили, ни других детей. Никаких следов. Атмосфера на чердаке вдруг стала густой и зловещей. Но все равно Джейн пойдет за остальными, ведь она дала слово, если только не…

– Джейн!

Она неохотно спустилась и проследовала в спальню тети Бесси. Та с чопорным видом подкалывала ткань и раздраженно шевелила губами.

– Господи, Джейн, где тебя носило? Никак не докричаться!

– Мы играли, – ответила Джейн. – Звали, тетя Бесси?

– Еще как звала! Смотри, какой воротничок я тебе связала. Для платья. Поди-ка сюда, давай примерим. Ну, девица, растешь как на дрожжах!

Во время бесконечной и чрезвычайно щекотной примерки Джейн не переставала думать об Эмили, такой испуганной и одинокой где-то там, на чердаке, и в конце концов начала испытывать к тете Бесси острейшую неприязнь, хотя мысль о восстании или побеге так и не пришла ей в голову. Ведь мир взрослых – это абсолютная монархия. Что касается относительных ценностей, в тот момент на свете не было ничего важнее, чем примерить воротничок. По крайней мере, для взрослых, правящих этим миром.

А перепуганная и одинокая Эмили осталась на мостике, который вел… Куда же он вел, этот мостик?

Дяди играли в покер, а тетя Гертруда – она неожиданно приехала на несколько дней – разговаривала в гостиной с бабушкой Китон и тетей Бесси. Актриса водевиля, тетя Гертруда была очаровательной миниатюрной красоткой, и ее безграничная утонченность вкупе с бесконечной любовью к жизни всегда приводили Джейн в восторг, но сегодня тетя пребывала в подавленном настроении.

– От здешнего воздуха у меня мурашки по коже. – Сложенным веером она щелкнула Джейн по носу. – Привет, мордашка. Что не играешь с остальными?

– Ох… Что-то устала я играть, – ответила Джейн, думая об Эмили.

Миновал почти час с тех пор, как…

– В твоем возрасте я не уставала совершенно, – сказала