Невозмутимый Кавамото отправил на свою базу заранее подготовленное сообщение: «Вступил в бой с китайскими силами, закладывающими взрывчатку под железнодорожное полотно»{253}. В ответ на эту «неспровоцированную агрессию» подразделения японской Квантунской армии немедленно атаковали казармы солдат Чжана в Мукдене и Чанчуне. В течение 48 часов японские войска оккупировали оба города. Доихара Кэндзи, полковник Квантунской армии, провозгласил себя главой комитета по управлению Мукденом, эффектно выведя эту столицу провинции из-под китайского контроля.

Боевые действия в Маньчжурии вспыхнули в то время, когда Япония увязла в депрессии. 29 октября 1929 г. произошел обвал нью-йоркской фондовой биржи, и Токио в скором времени ощутил на себе последствия этого события. В период между 1929 и 1931 гг. японский экспорт уменьшился наполовину, валовой национальный продукт сократился на 18 %, инвестиции в заводское производство и оборудование сократились на треть. Крупный бизнес сократил операции, фирмы средних размеров обанкротились, а владельцы некоторых мелких компаний отказались платить за уже выполненную работу и даже скрылись с теми деньгами, которые оставались в кассе. В результате всего этого в японских городах более миллиона человек остались без работы. В условиях низких зарплат и отсутствия работы многие молодые рабочие возвращались в свои родные деревни, чтобы переждать там депрессию. Однако там они обнаруживали, что положение их родителей было не лучше. В 1930-м спрос на шелк сильно упал, и фермеры, занимавшиеся разведением коконов, получили лишь половину от прошлогоднего дохода. Цены на рис упали так резко, что в некоторых регионах фермеры получали за урожай меньше денег, чем они потратили на его выращивание. Если доходы крестьян в 1926 г. принять за сто, то в 1931 г. они составили лишь тридцать три. Ситуация усугубилась неурожаями, которые случились в 1931 и 1934 гг. Продовольствия не хватало до такой степени, что, как отмечали некоторые путешественники, крестьянские семьи зимой обдирали кору с деревьев, чтобы добраться до съедобных личинок насекомых. Тысячи голодающих семей продавали своих дочерей в городские публичные дома. Депрессия отразилась даже на мертвых: в некоторых регионах жители деревень использовали любую возможность для того, чтобы избежать приглашения на похороны, а те, кто все-таки шли к своим соседям на поминки, вместо традиционного денежного подношения оставляли долговые расписки, объясняя, что «когда экономическая ситуация улучшится, я обязательно принесу деньги»{254}.

Маньчжурский инцидент и Великая депрессия — два потрясения, постигшие Японию в начале 30-х гг. XX столетия, — вновь породили сомнения по поводу эффективности капитализма и способности партийных кабинетов справиться с ми-риалами политических, экономических и социальных проблем, с которыми сталкивалась нация. Все понимали одно: что Япония вступила в «период чрезвычайной ситуации», и у многих появились свои ответы на вопрос: «Камо грядеши, Япония?»

Маньчжурский инцидент

Главным архитектором Маньчжурского инцидента был Исивара Кандзи. Окончив в 1909 г. японскую Военную академию, молодой младший лейтенант был направлен для несения службы в Корею, после чего поступил в училище Армейского штаба. Его он окончил в 1918 г., показав второй результат в своем классе. Затем его ждала стремительная карьера. Прослужив год в Китае, он получил направление в Германию для исследований и изучения языка. Вернувшись в Японию в 1925 г., он, в звании майора, начал преподавать историю войн в училище Армейского штаба.

Исивара, склонный к донкихотству и обладавший нестандартным мышлением, рисовал во время своих лекций апокалиптические картинки будущего. Нужно усвоить очень простой урок, говорил Исивара курсантам: война становится все более жестокой и всеобъемлющей. Изобретение отравляющих газов, неуязвимых танков и аэропланов с их возможностью доставлять смертоносные грузы на большие расстояния, означает, что любая война в будущем затронет всех — военнослужащих и гражданских, невинных женщин и детей и вооруженных мужчин. Используя популярный в германских военных кругах термин der total Krieg[35], Исивара объяснял, что следующий конфликт, если он произойдет, будет тотальной войной. Разрушения будут выходить за вообразимые пределы, и нация сможет пережить подобный холокост только в том случае, если она будет способна мобилизовать все свои материальные, людские и духовные ресурсы.

Глупо было бы воображать, говорил он, что Первая мировая война была «войной, которая положила конец всем войнам». Будучи адептом религиозного учения Ничирэн, спорного и, в некоторых моментах, воинствующего ответвления буддизма, возникшего в XIII столетии, Исивара принял его фундаментальную идею: в конце концов, «гигантский мировой конфликт, беспрецедентный в человеческой истории», очистит земной шар и положит начало всеобщему и вечному миру. Его собственная интерпретация древнего учения предполагала, что эта катастрофа произойдет во время его жизни. Его видение стратегической ситуации конца 20-х гг. XX в. привело его к выводу, что две новые мировые державы, представляющие противоположные исторические и религиозные традиции, окажутся в центре этого противостояния. По одну сторону Тихого океана, объяснял Исивара аудитории, находятся Соединенные Штаты, которые идут во главе западных обществ. На противоположной стороне океана располагается Япония, ставшая бесспорным лидером азиатской цивилизации. В конце концов, неизбежно, и скорее раньше, чем позже, предрекал он, эти две носительницы противоположных идеологических систем встретятся не просто в тотальной войне, но в окончательной войне, и только одна из них выживет, чтобы доминировать в эру вселенского мира. Япония, заключал он, должна немедленно приступить к приготовлениям к грядущему Армагеддону. Этот императив означал, что Япония должна доминировать в Восточной Азии, а в Маньчжурии ей следует создать мощную промышленную базу, которая обеспечит ресурсы и индустриальную мощь, необходимые для победы в грядущей войне на уничтожение с Соединенными Штатами.

В октябре 1928 г. Исивара добился своего перевода в Квантунскую армию. С того самого дня, когда он ступил на берег в Порт-Артуре, он неустанно повторял о том, что Япония должна взять под контроль весь этот регион. Он быстро подружился с другими молодыми офицерами, которые также желали распространить «особые права и интересы» Японии на маньчжурские провинции, чтобы создать стратегическую буферную зону на пути распространения советского влияния и приобрести обширные, богатые территории, на которых могут размещаться японские поселенцы, не нашедшие счастья на родине. Офицеры быстро достигли между собой согласия. Они могли бы оказать неоценимую услугу исторической миссии Японии, если бы они скинули военного правителя Чжан Сюэляна и объявили власть Японии над территориями, лежащими к северу от Великой Китайской стены. «Результаты военной оккупации Маньчжурии и Монголии, — писал Исивара в 1931 г., — будут иметь важность не только для будущей войны, но и определять развитие Японской империи на сто лет вперед»