Каждый, кто вырос среди выживших в Холокосте, знает, что приходилось им претерпеть. По окончании войны они десятилетиями хранили свой опыт как позорный секрет. Кроме унижения, выпадающего на долю жертвы, отчаянное положение, до которого они были доведены, порой лишало узников последних следов человечности, так что можно понять их желание забыть прошлое. На одной семейной встрече в 1990-х я познакомился с родственником жены, пережившим Аушвиц. Он тут же сжал мое запястье и рассказал свою историю. Однажды, когда узники ели, один из них рухнул замертво. Другие бросились на его тело, перемазанное экскрементами, и вырвали кусок хлеба из его пальцев. Когда кусок разделили, разразился яростный спор: некоторые считали, что им достались жалкие крохи — меньше, чем остальным. Чтобы рассказать о подобной деградации, нужна невероятная смелость. А еще уверенность, что слушатель поймет ее как свидетельство обстоятельств, а не как описание характера людей.

~

Хотя обилие массовых убийств в истории опровергает утверждение о «веке геноцида», все равно удивляешься эволюции этого явления до наступления, на протяжении и по завершении ХХ столетия. Руммель первым из политологов попытался собрать некоторые цифры. В своей дилогии «Смерть от руки правительства» (Death by Government, 1994) и «Статистика демоцида» (Statistics of Democide, 1997) он проанализировал 141 режим ХХ в., допускавший геноцид до 1987 г., и контрольную группу из 73 правительств, не совершавших массовых убийств. Он собрал столько независимых оценок числа погибших, сколько смог найти (включая про- и антиправительственные источники, ошибки которых, как он считал, компенсируют друг друга), и с помощью сверок с реальностью выбрал обоснованные оценки, близкие к середине ранга[889]. Его определение демоцида примерно совпадает с определением UCDP (одностороннее насилие) и с нашей бытовой концепцией «убийства» с той лишь разницей, что убийцей здесь является не человек, а правительство, жертвы не вооружены и убиты намеренно. Таким образом, к демоциду относятся этноцид, политицид, чистки, террор, убийства гражданских лиц эскадронами смерти (включая частные вооруженные формирования, на действия которых правительство закрывает глаза), а также голод, вызываемый блокадами и конфискацией продуктов, гибель людей в лагерях для интернированных и прицельные бомбардировки мирного населения, как в Дрездене, Гамбурге, Хиросиме и Нагасаки[890]. При этом Руммель исключил китайский «Большой скачок» из своего анализа 1994 г., посчитав, что причиной порожденных им бедствий были глупость и бездушие, а не злой умысел[891].

Наверное, именно потому, что в руммелевском определении демоцида и в заглавии его книги фигурировала фраза «смерть от руки правительства», выведенная им оценка в 170 млн жертв правительств ХХ в. очень популярна среди анархистов и радикальных либертарианцев. Но идея, что «правительства являются основной причиной предотвратимых смертей», не тот урок, который следует извлечь из данных Руммеля, и тому есть несколько причин. Во-первых, его определение «правительства» широкое, ему соответствуют даже военизированные формирования, группировки боевиков и армии полевых командиров, но все это скорее признаки отсутствия правительства. Уайт проверил исходные данные Руммеля и подсчитал, что медианный показатель смертности по вине 24 таких псевдоправительств в его списке равен примерно 100 000, в то время как медианный показатель смертности от рук признанных правительств суверенных государств составляет 33 000. Все-таки правительства убивают в среднем в три раза меньше людей, чем любые альтернативы официальной власти[892]. К тому же большинство правительств в наше время вообще не совершают демоцида: ответственные власти, содействуя вакцинации, санитарии, безопасности на дорогах и поддержанию общественного порядка, спасают гораздо больше жизней, чем губят виновники демоцида[893].

В анархистских интерпретациях упускается, что массово убивают людей не все правительства, но лишь правительства определенного типа. Уточню — три четверти всех смертей от рук 141 режима, предрасположенного к демоциду, были совершены четырьмя правительствами, которые Руммель назвал «декамегаубийцами»: Советским Союзом — 62 млн человек, КНР — 35 млн, нацистской Германией — 21 млн и националистическим Китаем в 1928–1949 гг. — 10 млн[894]. Еще 11 % от общего числа жертв были убиты 11 «мегаубийцами», включающими императорскую Японию — 6 млн, Камбоджу — 2 млн и Османскую империю — 1,9 млн. Оставшиеся 13 % приходятся на долю остальных 126 режимов. Проявления геноцида не подчиняются строго степенному распределению по той причине, что мелкие бойни на спине распределения обычно не считаются геноцидом. Но это распределение ненормально перекошено, в пропорции 80:4 — 80 % всех жертв были убиты 4 % режимов.

К тому же в подавляющем большинстве случаев демоцида виновны тоталитарные правительства: коммунистические, нацистские, фашистские, милитаристские и исламистские режимы, которые стремятся контролировать все стороны жизни общества. Тоталитарные режимы несут ответственность за 138 млн смертей (82 % от общего числа), причем 110 млн смертей (65 %) приходится на долю коммунистических режимов[895]. Авторитарные режимы — автократии, терпимые к независимым общественным институтам вроде бизнеса и Церкви, занимают второе место, убив 28 млн человек. Демократии (согласно определению Руммеля, открытые, конкурентные, выборные и ограниченные в своей власти правительства) лишили жизни 2 млн человек (в основном в колониях или через продовольственные блокады и бомбардировки мирного населения во время мировых войн). Жертвы геноцида распределены так асимметрично не просто потому, что под рукой у тоталитарных бегемотов вроде СССР и КНР было больше народа. Подсчитав проценты, а не абсолютные числа, Руммель обнаружил, что в ХХ в. тоталитарные правительства уничтожали до 4 % населения своих стран, авторитарные правительства истребили 1 %, демократические — 0,4 %[896].