тонущем в сумерках доме.. — Я не буду есть из рук того, кому не доверяю! Вот! А это значит, ни из чьих, понятно? И не пытайся меня приманить! Пожалуйста, — добавила уже спокойнее, пугаясь собственной вспышки и мечтая, чтобы парень отстал.

— И не пытался… просто хотел дать поесть.. Извини, если что не так…

Извиняется. Самое худшее, что можно было придумать. Она, чудовище, снова напакостила мирному человеку. Рина сложила руки на груди.

— А ты… готовить умеешь, что ли?

— Умею — это производит хорошее впечатление на девушек. Ты не сердись, я вовсе не лезу в доверие, просто ты много значишь для меня, а я…

— Я не сержусь, — пришлось выдавить и поискать гитару в углу. — Я иду работать в таверну. А еда… все равно огнивом и кремнем мы пользоваться не умеем — спичек тут еще не изобрели. Так что… — Рина вздохнула, дергая ручку чехла на плече, — забудь.

— Так я найду кого-нибудь, кто сделает! — с энтузиазмом выпалил юноша. — Пойду с тобой, заведу знакомых, они научат, придут, помогут…

Он собирается переть за ней?.. Привязался, так привязался. И этот преданный взгляд. Отчего он так бесит? Рина дернула головой, надеясь сбить с себя спесь, раздражение и всю эту прицепившуюся гадость.

— Ты языка не знаешь, — сказала она как можно спокойнее, но, похоже, прозвучало цинично.

— Я же красавчик, а это без слов понимают, — Стас был явно горд собой.

Хотелось стукнуть его по… вот, честное слово, башке!.. Рина давно не была такой злой. И ее это пугало.

— Ведьмовского дома боятся — никто не придет.

*Жельки — польск. "żelki", желейные жевательные конфеты.

* * *

— Сдгаафстфуути. Йа Жаклин.

Перед Риной стояла невысокая девушка со светлой косой и нежной улыбкой. Помимо того, что она стреляла глазками в сторону Стаса, в руках ее горел робким огоньком масляный фонарь. Огонь!

— Жаклин, значит, — посмотрела Рина на Стаса.

— Ты устала. Жаклин поможет нам с огнем, а я приготовлю ужин. Садись, ты устала после работы, — махнул рукой Стас гостеприимно.

Конечно, она еще и гостья тут!..Куда Бродяга запропастился?..

— Я не голодна, спасибо, — сдержанно поблагодарила Рина, только живот ее громогласно опротестовал такое заявление.

Стас прищурился лукаво, а Рина поджала губы. Она поест немножко, как леди. И это ничего не будет значить. Это просто необходимость. Она присела на стул, поглядывая на лампу Жаклин. И как она высекает одну искру над камином, вторую, третью…

— Немного. Там, в запруде, осталась молóчка… — радостно вспомнила она и поднялась.

Море, должно быть, лунно, спокойно и одиноко…

— Я принесу, — мягко коснулся ее плеча Стас, не разрешая встать. — Мы будем готовить, а ты отдыхай.

И почему эта вся его забота неприятна? Она же будет должна ему, а она этого не хочет. С ней точно что-то не в порядке… Рина разлохматила собственные волосы и тихонько застонала. Жаклин наконец удалось разжечь огонь, и он, маленький, запылал. Весело треща. Еще жизни не знает.

— Станислау! — воскликнула Жаклин, заметив, как объект ее внезапной любви выходит через заднюю дверь. — Варте!* — и бросилась за ним, придерживая юбку.

Рина вздохнула и уронила голову на руки, сложенные на столе.

*Варте - (нем.) подожди.

* * *

Так и жили. Жаклин и Стас прочно обосновались на кухне внизу. Вернее, Жаклин. Стаса ветром носило по всему поселку, и по вечерам в таверне он веселился в первых рядах с какой-нибудь очередной красавицей. Жаклин же преданно топила печку, готовила ему кушанья, мыла полы и окна, в общем… домработницей вросла в дом. И все с такими влюбленными глазами, ни единого упрека, ни даже взгляда. Глупенькая маленькая немка…. Домой только ночевать и убегала, а с рассветом — уже в ведьмином доме по хозяйству хлопотала.

Стас тоже заваливался под утро. Поэтому готовить, есть и жить Рина приучилась ночью, после работы. Притаскивалась, снимала маску веселья, ворошила угли, еще теплые после ухода Жаклин, бежала к запруде и доставала из «холодильника» продукты. Крошила салат, варила кашу, жарила омлет или готовила суп. Потом тщательно уничтожала все следы своего существования, прятала еду в своей комнате, танцевала, била стены подушками, пела, сидя на вымытом подоконнике и свесив ноги над лунной дорожкой моря и… замирала, услышав стук открываемой двери.

Возвращался Стас. Скоро появлялась и Жаклин. Время спать и исчезать до вечерних выступлений.

Рина их терпела только потому, что внизу всегда была вода для чая. А