при этом ничего не спрашивал. На все вопросы он только добродушно улыбался и отвечал: «это ради общего блага, мальчик мой. Тебе нужно быть сильным и потерпеть».

На его истошные крики никто не явился. Будто бы окружающее пространство было отрезано от этой мрачной обители колдуна.

После часа непрерывных пыток связки Малыша оказались сорваны. И он мог издавать лишь приглушенные стоны. Практически вся кожа горела огнем. Ублюдок разрезал ее кинжалом, подчас отрезая отдельные кусочки плоти, отбрасывая ее как ненужный мусор. Но по большей части он рисовал на его коже какие-то линии и символы. После чего шептал слоги неизвестного языка и раны тут же начинало жечь, будто к ним приложили раскаленное железо.

Правда, кровью малыш не истекал. Дамблдор магией умудрялся ее останавливать, не давая пролиться на пол ни капли.

Сам Малыш лежал в непонятном рисунке с жуткими символами вокруг. Все казалось кошмаром. Хотелось скорее проснуться, однако все было тщетно. Для сна — все, что с ним творится — попросту слишком реально. А от невыносимой боли поначалу ломались и крошились зубы, пока колдун великодушно не вставил Малышу в зубы какой-то мягкий жгут.

В конце-концов его мучения кончились, и Дамблдор ушел по своим делам, оставив его одного... Впрочем, не совсем одного. В углу был брошен иссохший труп Призрака, от внешнего вида которого можно было обгадиться. Вот только Малыш уже это сделал, причем неоднократно. Правда, не от страха, а от боли, которую ему пришлось пережить...

Послышались шаги — и в помещение вновь вошел его мучитель. На стоны уже не было сил. Малыш еще не сломлен, но был близок к этому. В глазах полыхал огонь бессильной злобы и отчаяния. Он больше не думал о Нео и его команде. Все мысли об этом вымело из головы. Сейчас бы о нем кто-нибудь позаботился. Но увы, даже Нео не сможет его спасти.

— Надеюсь, ты не слишком скучал, мальчик мой.

«Да чтоб ты сдох, мразь!» — мысленно прокричал Малыш.

— Ну-ну, — улыбнулся колдун. — По глазам вижу, что ты готов меня убить собственными руками. Прекрасно. Твоя ненависть и отчаяние как раз то, что нужно для ритуала. Твоя воля сильна и именно поэтому ты еще не сломался. И я не хочу, чтобы ты сломался, мальчик мой. Ведь ты — ключ к победе над армией машин.

Так как в зубах у него бы жгут, обвязанный вокруг затылка, то ответить он не мог, но мысленно он поносил этого ублюдка и всех его родственников. На бред, который нес Дамблдор, парень больше не обращал внимание. Ему не повезло попасться в руки гребаному психу-сектанту и виноват в этом только он, точнее, его собственное любопытство.

— Не переживай, осталось совсем немного.

Малыш почувствовал дрожь земли, а также уловил тихое мерное гудение.

— Кажется, скоро начнется. Пожалуй, приступим.

Мужчина вытащил из мешка, брошенного на столе, кандалы, металлический ошейник, а также несколько толстых коротких игл.

Зрачки малыша расширились.

«Неужели опять пытки? Какого черта? Что этому психопату от меня нужно?..»

Все это время Малыш не мог пошевелить и пальцем. Все тело болело, будто по нему проехались катком. Вокруг поблескивали драгоценные камни, помещенные в углубления в полу. И это было очень странно, ведь здесь было достаточно темно и света явно не хватало для того, чтобы камни мерцали.

К удивлению Малыша, Дамблдор снял свою рубаху, оголив худощавый жилистый торс. На верхней части живота и возле сердца красовались таинственные руны. Они были вырезаны на коже также, как и у Малыша, видимо, кинжалом. Однако крови не было. Остались лишь шрамы, будто ранениям уже, как минимум, дней двадцать.

Вдруг помещение сотряслось. Где-то сверху что-то взорвалось. Либо упало что-то очень тяжёлое.

— Вот теперь началось, мальчик мой, — осклабился Дамблдор. — Не бойся. Скоро твои мучения закончатся. Мне правда жаль, что так вышло, очень жаль... но, с другой стороны, ты можешь гордиться тем, что помог Альбусу Дамблдору. А этим немногие могут похвастаться.

Следующие мгновения растянулись для Малыша в бесконечность агонии. Иглы одна за другой проникали в нервные узлы и особые болевые точки. Руки были заключены в кандалы, а цепь обмотана вокруг туловища. Шея также оказалась закована в ошейник, в который с разных сторон втыкались иглы, с чавканьем входя в податливую плоть.

Слова неизвестного языка срывались с губ колдуна, и от этих слов Малыша забил холодный озноб.

Слезы текли вперемешку с кровью и соплями. Боль и отчаяние сопровождало парня. Ему безумно захотелось умереть, только бы прекратить эти страдания. Он готов отдать за это все, даже душу. Лишь бы это все закончилось...

Однако в какой-то момент ему показалось, что в стене, прямо в начерченной октограмме, что-то зашевелилось.

Колдун прекратил свои манипуляции. Боль была сильна, однако Малыш едва сдержал вздох облегчения, видя, как его мучитель остановился. Правда, стоило ему скосить глаза к стене — и парень застыл, даже позабыв как дышать; внутренности скрутило от ужаса, а его короткие волосы встали дыбом.

В стене появились пурпурно-алые прожилки, затем она обратилось гнилой пульсирующей плотью, внутри которой стал открываться жуткий портал.

Дамблдор тем временем заканчивал распевать слова неведомого языка. Малыш почувствовал, как силы уходят из него, но вдруг маг хлопнул себя по груди — камни, лежащие вокруг вспыхнули и в Малыша потекла сила. Каждая клеточка наливалась мощью, которую он никогда ранее не ощущал.

Вместе с тем из портала подули порывы ветра, несшего эманации чего-то крайне мерзкого и чуждого этому миру, а в следующий миг прямо в Малыша затянуло пурпурный дым с алыми всполохами. Он проникал через нос и рот, мешая вдохнуть.

Затем Малыш потерял контроль над своим телом и чувствами. Сознание потухло, будто кто-то выключил рубильник.

И более оно к нему не возвращалось...

***

Еще будучи в Матрице, поглотив Смитов, я активно размышлял, что может помочь мне справиться со столь серьезной угрозой, как армия машин. Создание некроисточника, основанного на множественных жертвоприношениях — было в первых строчках. Но была одна проблемка: мое тело все еще неспособно проводить огромные массивы энергий, а это значит — оно придет в негодность и его нужно будет сменить. Я потратил довольно много усилий, чтобы облегчить колдовство в этом теле, и с каждым днем волшба дается мне