я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, — так ведите же меня к нему“»[808].

Кому-то может прийти в голову, что проводя параллель между мыслями Сократа и описанием ритуального умервщления/ритуального самоубийства (поскольку в данном древнерусском обряде виден как раз симбиоз этих двух традиций) у русов, я ищу источник, откуда русы заимствовали идеи для своего обряда. И вот, пожалуйста, источник найден: начитались русы Сократа и перенесли его идеи на родную почву! Это ведь основополагающий принцип современной исторической науки — в древнерусской истории все откуда-то заимствовано и надо только найти, откуда.

Но если начинать древнерусскую историю от ее истоков, т. е. от переселения рода R1a на Русскую равнину около 4600–4900 лет тому назад или в III тыс. до н. э., то для древнерусского обряда начала X в. найдутся другие соответствия, например, арийские Веды. Именно там есть царь мертвых Яма, сын бога восходящего солнца Вивасвата и брат божественных близнецов Ашвинов, объезжавших на быстроходной колеснице вселенную. Яма был первым смертным, указавшим людям путь смерти. Этот путь для вождей, воинов и жрецов вел на высшее небо, куда переселялись души умерших предков, в честь которых совершались поминальные обряды. Души предков или отцы, пировавшие на небе вместе с царем Ямой, наделялись мудростью древних риши — создателей гимнов Ригведы и посредников между богами и людьми[809]. Это и были, наверняка, те старинные предания, на которые опирался Сократ в своих рассуждениях.

Корни священного знания Вед уходят на Русскую равнину, где арии и древние русы в течение столетий жили в лоне общей культуры, поэтому сходство ведических представлений о высшем небе, где пируют души предков, с представлениями древних русов о небесах обетованных, о небесных кущах, где сидят умершие родители и родственники, объясняется общим древним происхождением этих представлений в Восточной Европе. Культовая традиция обладает способностью сохраняться в обществе в течение тысячелетий. Так, мы знаем, что первые упоминания о рукописи «Ригведы» в Индии относятся к XI в., а до этого со II тыс. до н. э. в течение трех тысяч лет гимны PB хранились в жреческой среде как устный канон[810]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и у древних русов, оставшихся в Восточной Европе после ухода ариев, представления, родственные ведическим, хранились в устной традиции такое же длительное время и могли фиксироваться как заезжими иноземными путешественниками в начале X в., так и древнерусскими летописцами в XII в. Картина смерти князя Олега при посредстве двух сакральных атрибутов — конского черепа и змеи — это также вариант ритуального умервщления состарившегося сакрального правителя с целью освободить место новому молодому правителю.

У ариев и древних русов и конь, и змея были священными животными, наделенными собственной божественной сущностью или выступавшим спутником/соратником божественных сил. В Ригведе (PB) действовали два бога-близнеца Ашвины, чье имя так и переводилось как «имеющий коней», «правящий конями». Ашвины утром и вечером объезжали вселенную на быстроходной колеснице, полной всяких благ. У Ашвинов был белый конь, который обожествлялся в PB. А бог солнца Сурья выступал в образе рыжего коня. Действует в PB и конь солнца Эташа («скакун»)[811].

Два буланых коня — верные спутники могущественного бога Индры:

Чью пару коней не удержать Врагам при столкновении в битвах Этому Индре пропойте (славу)! (PB I.5.4) … Это Индра связан с парой буланых коней (Пусть) с(нарядит своих коней), запрягаемых словом Индра-громовержец, золотистый (PB 1.7.2)

Кони, как и коровы — олицетворение богатства в PB. В молитве обращаются к Индре о наделении скотом:

Исполни ты это наше желание Дай коров, коней, о стосильный! (PB I.16.9) … Дай же нам, о Индра, надежду (В виде) коров, коней, тысячи прекрасных (благ) О (ты,) очень богатый! (PB 1.29.4)

Конь являлся атрибутом или образным уподоблением одного из основных богов PB — бога огня и бога жертвенного костра Агни, «увозившего» жертву к богам, бога домашнего очага и хранителя его богатства и славы, победоносный блеск которого сравнивается с белым конем-скакуном. Языки же пламени жертвенного костра сравнивались с рыжими конями:

Как коня, приносящего награды, Надо почитать тебя, Агни, поклонениями (PB I.27.1) … Прозорливые боги, о Агни! Привези их (числом) тридцать три, О ты, обладатель рыжих коней, о жаждущий славы! (PB I.45.2) … Тебя как такого хозяина богатств, о Агни, Мы из рода Готамы славим в молитвах, Украшая (тебя,) как скакуна, несущего награду. (PB I. 60.5) …. Яркий, как богатство, видом как солнце, … Обласканный, как конь победитель, он наделяет силой. … Когда он, яркий, засверкал среди племен, как белый конь, Блестящий как колесница, (он стал) ярым в сражениях. (PB I.66. 1–2, 345–6)