Но первого апреля, как всегда на Новодевичьем кладбище, можно встретить у могилы Макаренко небольшую группу уже немолодых людей, которые пришли отдать дань памяти тому, с кого началась новая эпоха школы. В воспоминаниях этих людей, они всё те же: Машки, Кольки, Вальки, Юрки, Петьки, – а жизнь ушла вперёд, и осталась лишь память о том, кто дал им, бывшим бездомным сиротам, путёвку в будущее. И среди них мой папа, лежащий неподалёку, на том же кладбище, только в другом ряду. В восемь лет он, ставший беспризорником, потому что из спец. детдома он сумел вовремя сбежать, а к дядьке поехать гордость не позволяла. Судьба тех, кто не встретил человека, похожего на моего названного деда, к сожалению, была печальна. Без имени, без фамилии, а с придуманными чужими тётками, которым дела не было до слёз и ужаса, охватившего детей, попавших в подобное учреждение. Эти дети потеряли память о семье и о доме, а подчас и саму жизнь, точнее ту, которая у них могла бы быть, не окажись они в подобных детдомах, а родители были бы не в лагерях.

Память – память – жива она только тогда, когда о ней думаешь, когда её не забываешь, когда есть кому вспомнить и продолжить начатое тобой дело, когда потомки для красного словца не переиначивают твою жизнь, не придумывают новых фактов твоей биографии и не пытаются на ложных воспоминаниях создать себе авторитет. А память уводит в прошлое, туда в 1957 год, в тот день, когда к нам с Галиной Константиновной их сыном Антоном, собирающимся вскоре поступать в пединститут, приехал дед. Названный то ли брат, то ли дядюшка сразу стал меня дразнить: «Мы с Тамарой ходим парой – Тамара лечит – я реву. Ну а как же иначе?..

Я гордо носила на боку сумочку санитара и повязку с красным крестиком, а перед уроками проверяла, чистые ли руки у моих одноклассников, заходящих и забегающих в кабинет после звонка на урок.

Сейчас мы почти что коллеги, Антон – учитель – я – тоже. А годы идут и у Антона с Ниной, и у меня – подрастают внучки и внуки, мы почти сравнялись с ними на жизненном пути. Наши сыновья выросли, и мы теперь стали бабушками и дедушками, а за окном уже 2012.

Как же долго мы ещё будем работать и заниматься любимым делом, растить тех, кто ещё в нас нуждается? Наверно пока – пока будут силы и желание – войти в класс и увидеть распахнутые тебе навстречу разные: серые, голубые, зелёные, карие – любопытные глазищи, ждущие самого интересного и увлекательного воспоминания, которое ты обязательно им принесла в класс, которое сейчас расскажешь. А память там в далёком 1957 году, на улице Герцена, в доме 43/Б, в полуподвальной квартире № 1, в которую часто приезжали к папе и маме мои названные дедушка и бабушка: Семён Афанасьевич и Галина Константиновна.

В 1952 году в возрасте семи лет я остался без родителей. Мои родственники не могли меня содержать и я был определён в Клемёновский детский дом Московской области. Здесь находилось около ста детей. Некоторые из них имели родственников, некоторые были совсем одиноки. В тот период было много сирот, которые воспитывались в детских домах, – сказывались последствия Великой Отечественной войны и тяжелейших послевоенных лет. И сегодня, спустя много лет я хочу выразить благодарность государству, и тем людям, которые воспитывали обездоленных детей и смогли поставить их, и меня в том числе, на ноги.

В конце 1956 года директором Клемёновского детского дома был назначен Семён Афанасьевич Калабалин. Человек удивительной судьбы, испытавший на себе все тяготы и послереволюционного времени, и Великой Отечественной войны. Сам он также рано остался без родителей, воспитывался у замечательного педагога – Антона Семёновича Макаренко, который сыграл большую роль в его жизни.

Поскольку до назначения С.А. Калабалина директором детского дома я уже прожил в нём три с лишним года, то могу рассказать о тех изменениях, которые произошли в нашей жизни с его приходом.

Семён Афанасьевич в первую очередь создал систему, которая позволила не только педагогам, но и самим ребятам принимать самое активное участие в организации жизнедеятельности детского дома. Лучшие воспитанники были назначены командирами отрядов, а заместителем директора стал председатель совета командиров. И на заседаниях совета командиров, в которых участвовал Семен Афанасьевич, принимались наиболее важные решения по всем аспектам нашей жизни.

Большое внимание уделял Семён Афанасьевич трудовому воспитанию ребят: все работы по обслуживанию территорий и зданий, выращиванию и сбору урожая и даже по уходу за домашним скотом возлагались на самих воспитанников. Привлечение к физическому труду было вызвано жизненной необходимостью – юному организму необходимо достаточное питание, а финансирование в те нелегкие годы было ограниченным. Кроме того, Семен Афанасьевич понимал, что физический труд закаляет человека, воспитывает упорство, которое помогает в достижении поставленных целей. Сегодня, к сожалению, в нашем обществе трудовому воспитанию молодых людей не уделяется должного внимания…

Я убеждён также, что важнейшую роль в воспитании играет физическое воспитание, которое и укрепляет здоровье, и вырабатывает такое замечательное качество, как умение преодолевать жизненные трудности. Приведу пример из моего детства. Восемь классов я закончил в Клемёновской средней школе, а в девятом, десятом и одиннадцатом классах учился в Савинской школе, которая находилась в пяти километрах от детского дома, в соседнем селе. Таким образом, ежедневно посещая школу, мы преодолевали туда и обратно примерно 10 километров. Кроме того, у нас были уроки физкультуры, на которых иногда мы совершали пятикилометровые пробежки на лыжах. Поэтому физически наши ребята были очень хорошо развиты. Я выступал по многим видам спорта за взрослые команды Клемёновской швейной фабрики. Однажды спорткомитет г. Егорьевска в честь очередной памятной даты города организовал пробег на десять километрой, в котором приняли участие команды городских и районных предприятий, по маршруту Клемёново – Егорьевск. Два спортсмена, в том числе и я, выступали за мужскую команду фабрики. Первый километр бега дался очень тяжело (до начала пробега я уже преодолел пять километров), потому что мы с напарником решили держаться в лидирующей группе, а в ней было достаточно сильных бегунов из г. Егорьевска. А мне было тогда только шестнадцать лет. Середину дистанции я прошёл нормально, а затем навалилась усталость и бежать уже не было никаких сил. В это время мы с напарником в составе лидирующей группы (около 10 человек) более чем на 500 метров оторвались от основной массы, хотя и сама группа растянулась на метров восемьдесят. В это время около меня оказался мой одноклассник, ехавший на велосипеде, который ради интереса сопровождал эту колонну бегунов. Я попросил его, чтобы он хотя бы метров пятьдесят провёз меня на велосипеде, но он отказал мне, сказав, что меня сразу же снимут с пробега. Тогда я на своего товарища обиделся, хотя он был прав, две или три судейские машины курсировали по дистанции. Я всё-таки смог преодолеть желание сойти с дистанции и, собрав все свои силы, смог финишировать в первой десятке бегунов. В подобных ситуациях я оказывался не один раз, особенно часто на лыжных дистанциях.