- Струсили, мерзавцы, - неприятно взвизгнул Сами.

- Нет, - коротко отозвался воин.

- Что значит - нет?

- То и значит. Их позвала кровь. Старший из семьи дал вассальную клятву. Они будут воевать, но под иными знаменами. И никто сейчас не скажет, на одной с нами стороне, или же нет. Магическая присяга - дело такое, и захочешь - да не нарушишь. Вот поэтому и нужно короновать наследника сейчас, чтобы привести к присяге всех, способных держать оружие. Присяга Священному Кесару защитит воинов от магии крови.

Шекер важно кивнула, в знак того, что поняла, прониклась - и непомерно горда. А про себя подумала... вот и конец ее танца. Потому что обмануть главного жреца у нее никак не получится. Ни при каком ветре.

Жрецы любого бога чуют ложь. Или слышат. Может быть, даже видят - обмануть их невозможно. И не важно - верует данный, конкретный служитель культа, или просто нашел себе занятие непыльное. Отправляешь обряды именем бога - солгать тебе не смогут.

Это знали все. Это знали сами жрецы. Это знали те, кто хладнокровно лгал жрецам - и вполне удачно.

"Солгать жрецу невозможно, - сказала как-то Юмшан, после того, как безупречная дочь почти попалась на проделке со Слышащей. - Но если тебе очень нужно... Есть один способ".

Во всем, что касается науки обмана Юмшан можно было верить - тут младшую жену царя ниомов не превзошел пока никто.

Шекер внезапно споткнулась на лестнице, покачнулась и едва не упала на Сами. Тот и не подумал ловить "царицу", отдернул руку и с неудовольствием посмотрел на глубокую царапину от булавки.

- Пьяна ты, что ли? Так, вроде, вина вам не приносят.

- Сок на жаре забродил, - отозвалась Шекер, - а я и не поняла сначала. Прости, Сами. Надо быть немного ловчее, ты-то не пьян.

Священного Азара короновали в главном храме столице. Был праздник, светило солнце (хотя давно стояла осень), Шариер оделся в зеленое полотно с вышивкой желтым и оранжевым. Все приметы говорили о том, что царствование будет долгим и благим.

Азар процарствовал четыре дня и почил в дворцовом склепе с аккуратно перерезанным горлом. Шептались, что Священный, узнав о захвате дворца, принял яд... Но Золотой Демон, любивший во всем предельную ясность, не побрезговал своей собственной изящной рукой распахать ему шею от уха до уха. Чтобы уж точно!

И всего клепсидру спустя, здесь же, во дворце, новый Священный принял регалии - стоя на полу, залитом кровью и затоптанном сапогами имперцев. Корону на него возложил жрец, в которого целились двадцать арбалетчиков... надо полагать, чтобы от волнения слова не перепутал. А по левую руку стояла высокородная невеста из-за моря, дочь исконных врагов, которую кесар поклялся принять, как свою равноправную супругу.

По всем приметам, из такой коронации ничего хорошего выйти не могло... а вышло два года мира. И, судя по тому, что краем глаза углядела внимательная царевна ниомов, в семье у Священного тоже все ладилось.

Вот и верь после этого приметам!

Сейчас тронный зал был отмыт до скрипа, украшен цветами и золотыми лентами и жрец в парадном облачении стоял у переносного алтаря, сияя отеческой улыбкой.

Шерек провели мимо Золотого Трона владыки. Конечно, никто бы не позволил женщине, да еще, вдобавок, наложнице сесть на него - но преклонить перед ним колени ей разрешили охотно. И даже умилились такой преданности.

Жрец благословил ее традиционным жестом - как будто происходило что-то нормальное, освященное традицией и ничуть, вот ни на волос не странное.

Всю дорогу Шекер мучил вопрос: какой короной ее будут короновать. С одной стороны, она - женщина, значит, должны - малой. С другой - коронуют не ее, а несуществующего ребенка...

На золотом полотне, затканом нефритовыми нитями так, что на нем живого места не было, лежала большая корона. Полная, кесарская. К ней полагался еще чудный воротник на шею, похожий на рабский, но из чистого золота и изукрашенный драгоценными камнями. Символ того, что кесар - не только владыка своего народа, но и раб возложенной на него власти.

Глядя на ошейник, Шекер подумала, что ничего нового с ней не случится - всю жизнь она была рабыней: сначала отца, потом Янга. Что в золоте, что в железе - а жизнь рабыни не стоит ни медяка, желаний ее не спрашивают, а будущего у нее нет.

Ничего не изменится. Значит, и бояться нечего.

- С похвальным смирением склоняешь ты голову, дочь кесарии, - одобрительно кивнул жрец, когда Шекер опустилась перед ним на колени.

- Благословения Неба, отец, - едва слышно ответила она.

Жрец начал молитву. И чем дальше он говорил, чем отчетливее звучали в полупустом зале древние слова, тем откровеннее переглядывались приглашенные гости. Похоже, кое до кого тут начало доходить, что их пригласили поучаствовать... в кощунстве!

Молитва касалась мужчины - владыки, и пожелания ее были обращены к мужчине. А под короной стояла женщина!

На словах о даровании обильности чреслам задние ряды задвигались...

Но жрец с невозмутимостью истинного слуги Небес дочитал все положенные слова, выслушал ответы и возложил корону на голову Шекер.

Точнее, попытался возложить... Девушка услышала шипение и - сдавленный возглас, а следом за ним многоголосый шум. А потом по ее лбу и щеке потекло что-то горячее и густое.

Поднять глаза она не решилась, так и стояла на коленях, глядя в пол - пока жрец не схватил ее за руку, крепко и больно. Светло-зеленое покрывало украсилось рыжими разводами.

- Что это? - страшным шепотом спросил он, - что это такое? Отчего это? Ты что-то сделала со священными регалиями? Признавайся, колдовала!

- У ниомов не рождается колдунов, отец, - тихо и благонравно отозвалась Шекер, - только Слышащие, по одной за раз. И пока не умрет первая - вторая не родится. Я - не Слышащая.

- Тогда почему края короны вдруг стали острыми и изрезали мне пальцы?

- Это загадка для меня, отец.

Сахем рванул вверх ее голову за подбородок, выпачкав лицо кровью:

- Скажи, дочь греха, ты не теряла ребенка? Не лги, ложь я сразу почувствую. А лучше - клянись! Прямо здесь и сейчас клянись.

- Не теряла. Жизнью клянусь, - так же тихо и так же ровно проговорила девушка, глядя прямо в светлые, почти белые глаза жреца.

Острый взгляд ввинтился ей в мозг и не нашел лжи. Потому, что ее там не было.

- Богоподобный, - ряды "лучших людей" расступились и выпустили мужчину, одетого довольно скромно. Если не знать, сколько стоит одна его сабля из айшерской стали и сапоги из кожи вейры.

Выше Шекер взгляда не подняла, но ей было довольно и этого. Мужчина в таких сапогах и с такой саблей будет говорить там, где сочтет нужным и то, что сочтет нужным. И никакие капюшоны ему не указ.