Чжан. К сожалению, во всех других древних текстах, начиная с мавандуйских рукописей, вариантов Старца, Ван Би и др. и кончая текстом "Дао дэ цзина", выгравированным на каменной стеле в эпоху Тан, вместо соединительно-разъединительного союза "эр" стоит отрицание "бу", и, следовательно, смысл меняется на противоположный. Это обстоятельство ставит современных китайских исследователей в затруднительное положение, и в качестве наилучшего выхода принимается гипотеза об ошибке переписчика, уже столько раз приходившая на выручку текстологам ("Если принять, что написано "нет", то значение становится противоположным и смысл теряется, — аргументирует Чэнь Гу-ин). Однако смысл не теряется, а просто становится настолько иным, что согласиться с ним не так-то легко. Действительно, не означает ли заключительная строка, что человек, порвавший с суетою мирской, выпадает из круга перерождений и может по смерти уйти в совершенное небытие Дао, не обретая "новых становлений"?! Для тех, кто склонен видеть в книге Лао-цзы плод индийских влияний, такое вполне возможно, однако до тех пор, пока даосизм рассматривается только как автохтонное китайское учение, подобная точка зрения вряд ли найдет много сторонников. А пока что наиболее распространенным остается понимание "нового становления" (синь чэн) как достижения заслуг, знатности, славы и процветания, от которых отказывается даос, пребывая в "ветхости".

Источник: Лао-Цзы. "Книга Пути и благодати" пер. И. Лисевича, 2002, стр. 77

XVI. "Дойдя до пределов пустот, сосредоточусь в недвижности и покое..."

Дойдя до пределов пустот,

Сосредоточусь в недвижности и покое.

Здесь сотворяются купно мириады вещей,

И я наблюдаю за их возвращеньем.

Вот вещи роятся —

И каждая вновь возвращается к корню.

Возвращение к корню — это успокоение,

В успокоении — обретение новой судьбы;

В обретении новой судьбы проявляется вечность,

В познании вечности — просветленье.

Не познавшие вечность в ослепленье творят злодеяния,

Познавший вечность вмещает ее в себя.

Вместивший ее уже не своекорыстен,

Не своекорыстный способен быть государем.

Государю доступно небесное,

Доступен небесному Путь,

А Путь долговечен:

В него погрузился — и нету преград!

Примечания

Дойдя до пределов пустот... — этот стих говорит уже о самом процессе медитации, когда полное самоочищение и успокоение позволяют прикоснуться к истоку всего сущего — Великому Дао. Медитирующий наблюдает незримые корни всего происходящего, круговорот вещей феноменального мира. Результатом является просветление и приобщение к вечности. Лао-цзы считает, что только такой просветленный человек "способен быть государем".

Источник: "Бамбуковые страницы. Антология древнекитайской литературы", 1994, стр. 71

16. Возвращение к корню ("Дойдя до пределов пустот, сосредоточусь в недвижности и покое...")

Дойдя до пределов пустот,

Сосредоточусь в недвижности и покое.

Здесь сотворяются купно мириады вещей,

И я наблюдаю за их возвращением.

Вот вещи роятся —

И каждая снова вернется к своим корням.

Возвращение к корню — это успокоение,

В успокоении — обретение новой судьбы,

В обретении новой судьбы (проявляется) вечность,

В познании вечного — просветление.

Не познавшие вечного,

В ослепленьи творят злодеяния,

Познавший же вечное, вмещает его в себя.

Вместивший его — уже не своекорыстен,

Не своекорыстный — это Владыка,

Владыка — есть Небо,

Небо — есть Путь,

А Путь долговечен.

Пусть тело исчезнет — ты не погибнешь!

Комментарий И.С. Лисевича

По мнению исследователей, стих шестнадцатый — один из самых важных для правильного понимания Лао-цзы. В нем сплетены воедино вопросы бытия, смерти и бессмертия, разрешить которые возможно, только выйдя за пределы обыденного сознания и суетного существования; путь же к этому выходу — медитация, погружение в пустоту и успокоение вибраций ци.

Само название стиха как бы предваряет ход мысли читателя, подсказывает ему Путь. Ведь в древней китайской литературе "возвращение" есть аллегория смерти, точнее, даже не аллегория, а просто синоним, другое наименование, ибо все мы являемся в этот мир лишь ненадолго, обитель же наша находится в иных пределах.

В стихе пятидесятом книги Лао-цзы слово "выходить" (чу) употреблено как синоним слова "родиться", ибо все мы вышли из небытия и оно является нашим домом; соответственно "возвращение к корням" есть возвращение в небытие, в Дао. Древние не случайно усматривали многозначительное совпадение звуковых вибраций в омонимах гуй — "душа умершего" и гуй — "возвращаться", и даже тот современный читатель, кто не читал древних книг, прекрасно помнит заимствованный из них лозунг — призыв Мао Цзэ-дуна: "во-первых, не бояться трудностей, во-вторых, не бояться смерти, смотреть на смерть как на возвращение". Погрузившийся в медитативный транс, опустившийся в незримые бездны и достигший предельного успокоения, Лао-цзы наблюдает бытие как бы изнутри, "с той стороны", откуда выходят корни всего сущего. Он видит рождение бесчисленного сонма вещей и живших существ, "проявление" их образов в видимом мире, а после "затухание, возвращение к истоку, "к корням". Как напишет позднее великий древний поэт Цзя И:

Мириады вещей вершат превращения,

И нет им ни отдыха, ни покоя!

Кружатся в водовороте:

Начавший движение — возвращается;

Телесные формы сменяют друг друга.

Подобно личинке цикады, сбросившей кожу...

Весь мир — словно клокочущий котел, где происходят таинственные, светоносные процессы, приводящие к появлению в сфере бытия все новых трансмутаций, все новых метаморфоз. Ничто не исчезает — оно лишь превращается и, отдохнув у корней, выходит в мир в новом обличье.

Земля и Небо — вот плавильная печь,

Созиданье и превращение — вот кто плавильщик!

Тьма и Свет — вот уголья их,

Мириады вещей — такова их бронза.

Сочетание, рассеяние, исчезновение и покой...

Разве неизменное существует?!

Тысячи изменений, мириады метаморфоз —

Не бывало еще им конца!

Нежданно-негаданно ты стал человеком.

Но стоит ли за это цепляться?!

Превратился в иную вещь,

И тоже — стоит ли горевать?!

(Перевод И.С. Лисевича)

Читая все это, трудно не обратиться мыслью к идеям метемпсихоза, перевоплощения, с глубокой древности имевшим хождение в соседней Индии. Правда, стихи Цзя И написаны сравнительно поздно, но сходные образы рисовал и великий Чжуан-цзы (IV-III вв. до н. э.). Достаточно