И при всем этом Уточкин успевал глубоко интересоваться современной литературой, был одним из первых ценителей-поклонников Кнута Гамсуна в России. «Я думаю, – говорил Куприн, – что кроме головокружительных падений в нынешней болезни Уточкина сыграло свою роль и кое-что другое. Я убежден, что нельзя и даже опасно соединять спорт с духовной жизнью, как нельзя представить себе Канта, выжимающего шесть пудов».

Свое пребывание в больнице Уточкин счел тюремным заточением и объявил голодовку, заявив, что предпочитает неволе голодную смерть. Тогда его стали кормить принудительно. Только осенью 1913 г. авиатора выпустили на свободу, и он уехал в Одессу.

Когда началась Первая мировая война, Уточкин, вслед за другими авиаторами, стал проситься на фронт, но ему отказали. Он попытался устроиться на работу на авиационный завод, но и тут его не взяли. Эти отказы опять обострили душевную болезнь. «Наверное, клеймо безумца умрет вместе со мной», – говорил Уточкин после того, как остался без работы.

Зимой 1915 г. полуголодного, с воспалением легких Уточкина снова доставили в психиатрическую больницу Св. Николая Чудотворца, где он уже лечился два года назад. Вскоре он умер. «Забытый всеми, недавний герой толпы скончался под новый, 1916 г. от кровоизлияния в легкие», – писала одна из столичных газет.

Уточкина похоронили на Никольском кладбище петербургской Александро-Невской лавры. Его именем названа улица в районе бывшего Комендантского аэродрома, а вот памятника ему в Петербурге до сих пор нет. Зато есть памятник прославленному спортсмену на его родине – в Одессе. Его установили в 2001 г. к юбилею основания Одессы и к 125-летию со дня рождения Сергея Уточкина. Стоит памятник возле кинотеатра «Уточкино». Авиатор изображен стоящим на лестнице: он как будто бы задумался, собираясь запустить бумажный самолетик.

«Сложные эволюции»

Почти одновременно с появлением аэродрома на Коломяжском ипподроме, а затем на Комендантском поле, появился аэродром под Гатчиной. К осени 1909 г. Учебный воздухоплавательный парк получил разрешение от Министерства Императорского двора на устройство здесь аэродрома для испытаний и полетов аэропланов. Рядом с этим участком находилась деревня Сализи, вблизи которой по плану военного ведомства оборудовался учебный полигон воздухоплавательного парка. Кроме того, 1 августа 1910 г. в Гатчине открылась первая в России военная школа авиации.

Перед вылетом. Гатчинская авиашкола. 1913 г. Фотограф Карл Булла

Еще одним очагом авиации являлся Корпусной аэродром за Московской заставой. Об этом первом петербургском военном аэродроме напоминают сегодня расположенный в этих местах парк Авиаторов и Корпусной проезд, выходивший когда-то к Корпусному шоссе. Такое же название, Корпусной, носил и аэродром. По своим размерам он являлся в свое время самым большим в России. Он предназначался для испытания военных аэропланов и дирижаблей. Длина его взлетно-посадочной полосы достигала трех верст.

Торжественное освящение Корпусного аэродрома и открытие его в качестве учебного плаца первой русской воздухоплавательной части состоялось 19 июля (1 августа) 1913 г. Перед этим на Корпусном аэродроме более месяца проводились работы по ограждению его глубоким рвом и валом. «Однако благоустройство этой болотистой, кочковатой территории все еще заставляет желать лучшего, – отмечал в день открытия аэродрома репортер газеты «Вечернее время». – До сих пор взлет был возможен только на сравнительно небольшой части аэродрома».

Летом 1913 г., после создания первой авиационной роты, здесь почти всегда находилось около двадцати военных воздухоплавательных «аппаратов». Особенно аэродром оживился, когда сюда перевезли «аппараты» Русско-Балтийского завода, изготовленные для военного ведомства.

Корпусной аэродром сыграл большую роль в истории отечественной авиации, здесь было установлено немало рекордов. Штабс-капитан Петр Нестеров именно здесь совершал посадку после своих знаменитых перелетов Киев – Петербург и Москва – Петербург. Тут проходили летные испытания первые в мире многомоторные аэропланы конструктора Игоря Сикорского.

18 июля 1913 г. в Красном Селе произошел первый в России воздушный парад. В нем приняли участие военные авиаторы первой авиационный школы. Как сообщалось в одной из газет, «над Красносельским полем летчики совершили совместный полет, выполнив ряд сложных эволюций».

«Мертвые петли» над центром Петербурга

В конце апреля 1914 г. знаменитый авиатор Адам Мечиславович Габер-Влынский на глазах тысяч изумленных и восхищенных петербуржцев совершил «головоломные трюки» над самым центром города. 21 апреля к назначенному времени на трибунах ипподрома собралась десятитысячная толпа. Все билеты были раскуплены, много народа собралось на прилегавших к ипподрому улицах. Ровно в шесть вечера изящный самолет «Моран-Солнье» под управлением Габер-Влынского показался со стороны Корпусного аэродрома.

«Фигурные полеты» Габер-Влынского происходили над Николаевской улицей (ныне – ул. Марата). «Словно огромная птица летала и кувыркалась в облаках, – восхищался репортер «Петербургской газеты». – Ясно было видно, как авиатор трижды опрокинулся в воздухе и произвел три „мертвых петли”. Далее он сделал спираль, падение на хвост и скольжение на крыльях. Все это было проделано в течение нескольких минут». «Мертвую петлю» в исполнении Габер-Влынского было видно даже с Садовой улицы у Гостиного двора.

Затем авиатор вернулся к Семеновскому плацу и, не дав опомниться публике, стал быстро удаляться в сторону Московской заставы. Там он благополучно опустился на Корпусном аэродроме, а спустя полчаса подкатил на автомобиле к Семеновскому плацу. Громкое «ура» на трибунах возвестило о возвращении авиатора. Собравшиеся, в большинстве своем учащаяся молодежь, подхватили героя на руки. Правда, с другой стороны плаца авиатора встречали свистом: оттуда полет был виден меньше всего, и публика требовала продолжения зрелища.

«Благодаря сильному ветру мне довольно трудно было взбираться на высоту, – оправдывался Габер-Влынский. – Но разве я виноват, что не мог угодить всем? Ветер мне помешал сделать спуск обратно на Семеновском плацу, и я опустился на Корпусном аэродроме, где совершил четвертую „мертвую петлю”».

На следующий день Габер-Влынский повторил свои «головоломные трюки» над центром столицы, совершив на этот раз две «мертвые петли». И снова публика рукоплескала отважному авиатору. «Загородный проспект, Николаевская и Звенигородская улицы на всем протяжении представляли море голов, – сообщал корреспондент. – Многотысячная толпа безбилетных зрителей шумела и волновалась, зорко наблюдая за небосклоном».

Поляк Адам Мечиславович Габер-Влынский был родом из Львова. Свою спортивную карьеру он начинал велогонщиком. Среди других, более известных велосипедистов, тоже впоследствии авиаторов, таких, как Уточкин и Докучаев, Габер-Влынский считался «спринтером средней силы». Не раз он участвовал в гонках в Михайловском манеже Петербурга, на треках Варшавы и Львова, но без особого успеха.

Скопив денег, Габер-Влынский, по примеру других, уехал во Францию, где обучался летному мастерству сначала у Блерио, а потом у Фармана, и в конце 1910 г. вернулся в Россию с «Фарманом-IV». Эффектные показательные