Она насмешливо хмыкнула, затем откусила кусочек пирожного.

— Все прошло хорошо, — сказала она ртом, полной еды. — Церемония. И вечеринка тоже. Я еще не видела, чтобы кто-то умер.

Я не был уверен, что это показатель удачной или неудачной королевской вечеринки вампиров.

Но эта мысль улетучилась, пока я наблюдал за ней. Теперь она старательно избегала зрительного контакта, с интересом разглядывая цветы.

— Я думал, у тебя больше нет от меня секретов, Мише, — сказал я.

Она перестала жевать. Потом повернулась ко мне, широко раскрыв глаза, будучи встревоженной.

— Она сказала, что не скажет тебе!

Она?

Мои глаза сузились.

— Она?

Глаза Мише расширились еще больше.

— Черт, — прошипела она.

— Хорошо. Черт. Кто она? Орайя?

— Мне нужно пойти посмотреть на…

Она начала отворачиваться, но я схватил ее за локоть.

— Мише. Что, черт возьми, случилось?

Она испустила долгий вздох, затем снова повернулась ко мне.

— Я просто… я не хотела делать это здесь.

— Делать что?

Я ненавидел, когда подозрения подтверждались. Последние несколько недель Мише была сама не своя. Она не была прежней со времен встречи с принцем. Или — кого я обманываю? Она не была прежней со времен инцидента в Лунном дворце. Мой взгляд упал на ее руки, на длинные перчатки, закрывающие шрамы от ожогов, которые она не позволяла видеть никому, даже мне.

— Что, Мише? — спросил я, более мягко.

Она подталкивала вилкой еду на своей тарелке.

— Я… Я решила уехать на некоторое время.

Мое сердце упало.

— Уехать? Куда?

Она пожала плечами.

— Я не знаю. Куда-нибудь. Куда угодно.

— Мы уже это делали. Ты и я. Мы видели все, что стоит увидеть.

— Мы так и не добрались до Лотосовых островов.

— А я добрался. Они не такие уж и замечательные.

Она по-прежнему не смотрела на меня.

— Мише, если это из-за Дома Тени… — начал я.

— Это не так, — сказала она, слишком быстро. — Это… — Она поморщилась, зажмурив глаза, затем убрала свою тарелку.

— Что бы ни делал Дом Тени, мы с этим разберемся, — сказал я низким голосом. И, черт возьми, я говорил серьезно. — Мы защитим тебя. Я никогда, никогда не позволю им…

— Я знаю, — сказала она. — Поверь мне, я знаю. Дело не в этом.

— Я тебе не верю.

— Что ж… — Она пожала плечами, раскрыв ладони. — Ты должен. Я никогда не была создана для того, чтобы сидеть на месте, Райн. Ты знаешь это. И знаешь давно.

Забавно, что спустя сотни лет она все еще спотыкалась об это слово каждый раз, когда ссылалась на свое Обращение.

Но она была права. Я действительно знал это. Вот почему мы с Мише так долго были хорошими соратниками. Мы вместе бежали от многого. Мы были довольны тем, что провели вечность, позволяя ветру уносить нас туда, куда он пожелает.

— Я тоже так думал, — сказал я. — Но…

Мой голос прервался. Потому что раньше я не задумывался об этом — о том, что теперь, рядом с Орайей, я действительно чувствую, что у меня есть дом. Мне больше не нужно было ни от чего убегать.

Сколько я ни уверял Орайю в ее безопасности, сам я никогда не чувствовал себя в безопасности. Только сейчас я понял это.

— Здесь тебе будет хорошо, Мише, — сказал я. — У тебя здесь есть дом.

Она слабо улыбнулась.

— У тебя здесь есть дом. Это не мой дом.

Но, — хотел сказать я, — я думал, что твой дом всегда со мной.

Но все это было не про меня.

Долгое время Мише была моей младшей сестрой. Я относился к ней как к кому-то, кого нужно защищать. Но она не была ребенком. Она была взрослой, и чертовски способной.

— Когда? — спросил я.

— Не скоро. Я сказала Орайе, что, возможно, через несколько недель…

Орайя. О, я почти забыл об этом интересном моменте.

— Кстати, об Орайе, — сказал я, — почему мне приходится начинать разговор с моей женой, чтобы узнать, что у тебя на уме?

Мише пожала плечами и небрежно сказала:

— Может быть, она мне просто нравится больше, чем ты.

Я коснулся места в районе груди и сделал преувеличенное выражение боли. Такой случайный, роковой удар.

Она рассмеялась, и я был так благодарен за этот звук, что даже не обратил внимания на оскорбление. Черт возьми, я был рад, что она чувствовала себя комфортно, разговаривая с Орайей, даже если не чувствовала себя комфортно, разговаривая со мной.

Но ее смех утих.

— Это было просто… легче, — призналась она. — Просто… Это ты и я, понимаешь?

Я знал. Я точно понимал. Иногда мы с ней были так близки, что не могли толком видеть и понимать друг друга.

— И, — добавила она, — я просто не хотела видеть, как ты делаешь такое лицо. Это грустное лицо.

— Грустное лицо? Я сделал такое выражение лица? — спросил я.

— Да. Это было душераздирающе.

Я не был уверен, как к этому относиться.

— Послушай, Мише… Я всегда буду поддерживать тебя в том, что ты идешь туда, куда хочешь, и делаешь то, что хочешь делать в своей жизни. И да, я буду чертовски скучать по тебе.

Сиськи Иксы, мне будет ее очень не хватать.

— Но если ты действительно этого хочешь, то кто я такой, чтобы сомневаться в этом? Ты сказала, что это место — не твой дом. Но оно может им стать. Дом — это место, куда ты возвращаешься. И если ты действительно чувствуешь, что тебе нужно уехать, то это прекрасно. Но это место — мы — всегда будем здесь, чтобы ты могла вернуться.

Ее глаза, большие и круглые, блестели в лунном свете. Ее губы слегка подрагивали.

Грустное лицо. Богиня, черт возьми.

— Не надо этой ерунды, — ворчал я. — Ты сказала, что есть еще несколько недель. Сделаешь такое лицо позже.

Но не успел я и слова вымолвить, как она бросилась ко мне и обняла. Я поворчал, но все равно обхватил ее руками и крепко сжал в своих объятиях.

Несколько недель, напомнил я себе.

Черт возьми, я был благодарен за эти недели.

Попрощаться с Мише было бы равносильно прощанию с целой версией себя. Я не был уверен, что готов сделать это сегодня.

— Спасибо, — прошептала она.

За все.

Я прекрасно понимал, что она имела в виду.

Я знал это, потому что тоже это чувствовал.

— Ничего, — сказал я. Хотя мы оба знали, что это неправда.

БЫЛО ДОСТАТОЧНО неловких откровенных эмоций для нас с Мише. Мы сказали все, что хотели сказать,