и Мише, которой заметно стало легче, отправилась на поиски еды, оставив меня одного бродить по саду. Я уединился на несколько минут, собираясь с мыслями.

В последнее время у меня было мало спокойного времени. Это было приятно. Даже если время от времени из кустов доносились вокальные стоны то одной, то другой пары.

В конце концов, я решил найти Орайю. Мне было интересно, продолжает ли она вести беседы с дворянами, или ей тоже наконец удалось вырваться на свободу.

Как только эта мысль пришла мне в голову, я повернул за угол и увидел, что она стоит у одной из стен сада и смотрит на происходящее внизу.

Я остановился.

Я ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было хоть минуту посмотреть на нее. Ее крылья были распахнуты, красный цвет поражал своей яркостью даже при свете луны. Ее платье сверкало, как само ночное небо. А ее поза — она держалась как королева.

Иногда я не мог представить, чтобы Орайя могла считать себя беспомощной. Она была самым могущественной личностью, которую я когда-либо встречал.

Я подошел к ней. Она повернулась, прежде чем я успел подойти к ней, и ее улыбка ослабила остатки напряжения в моей груди.

— Ты сбежала, — сказал я.

— И ты тоже.

— В некотором роде. Вместо этого я нашел Мише.

Может быть, связь подсказала Орайе, что это значит, или мое лицо, а может быть, и то, и другое, потому что она слегка вздрогнула.

— О.

— Ага.

— Ты в порядке?

Я пожал плечами.

— Она сама вольна решать. Если это то, что ей нужно, то она сделает это.

Орайя пристально посмотрела на меня, давая понять, что я отношусь ко всему этому не совсем беззаботно. Я вздохнул.

— Несколько недель — еще есть несколько недель. Потом разберемся.

Я отпил вина и нахмурился, желая, чтобы это было что-то более приятное.

Орайя проследила за моим взглядом.

— Мне кажется, эта вечеринка сейчас сама себя устраивает, — заметила она, оглядывая толпу. Затем она встретила мой взгляд с игривым, знающим блеском. — Не хочешь пойти куда-нибудь в более веселое место?

Я ответил без колебаний.

— Да, черт возьми.

Глава

80

Орайя

Признаюсь, я теперь полностью наслаждаюсь вкусом этого дешевого пива. Мы с Райном сидели на крыше в человеческих районах, из-за которой мы испачкали свои дорогие наряды, и смотрели на небо над массой мрачных зданий, вечеринка превратилась в мерцающее пятно света вдали.

Райн с энтузиазмом сделал глоток пива.

— Это, — сказал он, — гораздо лучше.

Я согласилась с ним.

Даже небольшое возмущение, которое мы вызвали, чтобы получить это пиво, стоило того — короны и всё такое. По крайней мере, общественная реакция здесь была больше «немое восхищение», чем «панический ужас» в последние дни. Мы смогли быстро уйти, перебравшись на тихую, тёмную крышу в практически заброшенном квартале.

Я выпил глоток своего пива. Оно жгло немного при глотании. Возможно, навсегда наносило какой-то вред.

— Должна сказать, — сказала я, — что это пиво мне нравится.

— Это из-за уз Кориатиса. Узы придают тебе хороший вкус.

Я негромко рассмеялась. Я смотрела, как он делает еще один глоток, завороженная волной полного удовлетворения, нахлынувшей на его лицо.

Матерь, мне нравилось наблюдать за ним.

В последний раз, когда мы с ним приехали сюда, сбежав с душной вечеринки, чтобы выпить на крыше трущобы, у меня было намерение убить его. Момент, когда я поняла, что не смогу, был одним из самых страшных в моей жизни.

И этот момент, когда меня сразу осенило, как ошеломляюще много он для меня значит, был на втором месте.

Он посмотрел на меня.

— Что это за лицо, принцесса?

Я уставилась в свое пиво, наблюдая за отражением звезд в пенной темноте.

Я ответила не сразу.

— Ты когда-нибудь испытывал страх?

Задать этот вопрос и обнаружить скрытую под ним слабость — это противоречило десятилетиям тренировок. Даже сейчас. Даже с Райном, моим мужем, моей связью, чье сердце было буквально связано с моим.

Что со мной было не так?

Я бы не стала винить Райна, если бы он посмеялся надо мной. Но он не рассмеялся. Его лицо было спокойным и серьезным.

— Все чувствуют страх.

— Это похоже… — Я с трудом подбирала слова.

Я потеряла всех, кого когда-либо любила. И эта любовь была сопряжена с такой болью, с такими сложностями. Моя любовь к Винсенту, запутавшаяся в его лжи и неодобрении. Моя любовь к Илане, скрытая в тенях и резких словах. Моя любовь к матери, украденная у меня полностью.

Любовь, которую я испытывала к Райну, была… пугающей в своей легкости.

Я боялась, что что-то придет и отнимет ее у меня.

Я боялась, что сама разрушу ее, не умея чувствовать что-то настолько правильное.

— Это похоже на ловушку, — прошептала я. — Это…

— Счастье, — закончил он.

Я не подтвердила это, хотя он был прав. Мне казалось, что признавать это нелепо.

— Ты всю жизнь боролась, Орайя, — прошептал он. — В этом есть смысл. Я тоже это чувствую.

Мой взгляд метнулся вверх.

— Правда?

Он усмехнулся.

— Ты думаешь, я не испытываю ужаса каждый раз, когда смотрю на тебя? — Он коснулся моего лица, проведя по изгибу щеки, вниз к подбородку, и его улыбка смягчилась. — Черт, конечно, я ужасаюсь. У тебя мое сердце.

У тебя мое сердце.

Эти слова поразили меня — так правдиво, на стольких разных уровнях. Мое сердце принадлежало Райну, как бы долго я ни отрицала этого. Оно принадлежало ему во всех смыслах этого слова задолго до того, как я попросила богиню связать его с ним. И узы Кориатиса, какими бы сильными они ни были, все равно пугали не меньше, чем любовь, которую я к нему испытывала. Черт возьми, возможно, любовь пугала меня даже больше.

Отдать кому-то так много себя. Дать кому-то силу уничтожить тебя.

Я могу понять, почему Винсент так и не научился этому. Я понимаю, что проще никогда не чувствовать подобной уязвимости.

И все же.

Я прижала ладонь Райна к своему лицу, прислонившись к его прикосновению.

И все же, в этой уязвимости тоже была такая безопасность. Абсолютный парадокс.

Но ведь это имело смысл для нас, не так ли? Мы с Райном были как парадоксы. Человек, ришанец и хиадж. Рабы и королевские особы.

— Я знаю, что нам однажды все равно придется сражаться, — сказал он. — Но нам больше никогда не придется делать это в одиночку. А это уже кое-что значит.

Это имеет значение для всего.

Я улыбнулась ему в ответ.

— Ты хороший