Наконец-то, моя мучительница и нимфа завершает свои ритуалы. Довольная улыбка украшает её лицо, когда происходит встреча глазами. Сидя на мне, она кладёт ладони на живот и медленно проводит пальцем по открытому участку кожи между джинсами и футболкой, следя за движением. Зрачки её глаз почти заслоняют радужку. Я готов взорваться, наблюдая за ней в таком положении. И это слабо сказано, потому что, когда Ребекка наклоняется и оставляет дорожку поцелуев по скуле, плавно спускаясь по шее к груди, на которой задирает футболку. Я нервно сглатываю. Она следует ниже, не спуская глаз с моего лица. Ни на секунду эта девушка не теряет со мной зрительный контакт, а когда она языком проводит вдоль линии джинс, у меня сводит каждый дюйм тела. Пальцами впиваюсь в кожу ремня, который мертвой хваткой держит руки, и жалею, что позволил это сделать. Я хочу разорвать платье на ней в клочья и сломать кровать. И не только кровать. Всю мебель, что есть в комнате, возможно, даже разбить окно.

Закрываю глаза и откидываю голову назад, пытаясь наполнить воздухом лёгкие, но он отчаянно не желает попадать внутрь. Я медленно и верно гибну в руках своей бестии. Электрический ток пробегает от макушки до кончиков пальцев ног, и моя карательница теряет со мной физический контакт.

Она сползает с кровати и смотрит на меня, стоя у подножья, а после чего, направляется к дверям.

– Никуда не уходи, – улыбается она, останавливаясь в проёме.

– Очень смешно, – парирую в ответ, дёрнув руками.

– Ах, да, это. Подождёшь? Я быстро.

– Ребекка, – рычу, пытаясь смерить её взглядом. Конечно, не работает, эта девушка абсолютно бесстрашна.

Хихикнув, она выскальзывает за дверь, оставляя меня в самом нелепом положении, в котором только доводилось быть. Дёргаю руками ещё раз, но быстрей вырву изголовье, чем собственные запястья. Ей не жить, когда выберусь и найду. Мои губы растягиваются в безумной улыбке, пока жар со всей дури приливает к телу. Лишь одна мысль о том, что сделаю с ней, сводит с ума.

Но это не всё, я пускаюсь в агонию, когда понимаю, что она ушла без трусиков. На. Ней. Нет. Нижнего. Белья. Только проклятое платье. Дёргаю руками с такой силой, что дерево издаёт болезненный хруст, чуть ли не ломаясь пополам. Лучше бы сломалось, потому что я готов расплатиться за кровать, но не готов к тому, что она будет ходить там буквально голой, а я уйду со спокойной душой. Мои резкие порывы ревности, желание обладать ею и повадки собственника дают о себе знать, но не хаотичные дерганья руками. Приходится зажмурить глаза и остыть, чтобы распутать узлы, которые она создала. На это уходит не более двух минут. И вот, я свободен.

Не забыв прихватить её трусики, вылетаю из комнаты и пулей несусь туда, куда глаза глядят. Направление вовсе неважно, я найду её везде и всем лучше, если никого не будет рядом.

Чудо всё же происходит. Ребекка почти одна. В зоне её близости никого, но парочка ребят, что крутят какую-то вывеску у стены, внимательно слушают её и следуют указаниям руки, которой она показывает направление.

Кладу ладони на талию девушки и рывком проштамповываю к себе, приближаясь к уху.

– Ты пожалеешь об этом, – шепчу, замечая, как она начинает улыбаться, продолжая держать планку начальницы.

– Жду не дождусь.

Ещё секунду медлю, после чего кусаю её шею, сунув трусики в сумку, которая покоится на столике рядом, где полнейший хаос из бумаги. Черт возьми, не хочу их отдавать, но сейчас не та ситуация.

– Даю не больше пяти минут, чтобы они оказались на тебе, – предупреждаю я. – Иначе вернусь и надену при всех. Жду фото подтверждение.

С этими словами, отклоняюсь в сторону выхода.

Слишком тяжело удержать себя в руках и не утащить девушку обратно, чтобы на этот раз приковать к изголовью её руки, издеваясь часами напролёт. Ребекка что-то говорит рабочим и указывает пальцем, следом она подхватывает сумочку, направляясь в параллельную мне сторону. На сердце образуется немного покоя, оно полностью успокоится лишь тогда, когда получу снимок. И спустя несколько минут его получаю. Что ж, это не отменяет того факта, что отомщу. Я готов мстить всю оставшуюся жизнь.

Джейк

Спустя 16 лет

– Черт возьми, – радостно припеваю я, направляясь к дверям. – Я же говорил, что это случится.

Ребекка скрестила руки, тем самым, углубив ложбинку между грудей, и мой взгляд задержался на там самом месте, куда порой хотелось бросить монетку и повеселиться. Не делаю этого, только потому что она убьёт меня. На это она вполне способна.

Найдя упор в столешнице, она вскинула бровь. Немножко пугает нож в её руках. Успокаиваю себя только тем, что сейчас она занимается ужином. Такое редко, но метко.

– О чём ты?

– Сейчас покажу.

Распахиваю входную дверь и моё лицо за секунду до становится каменным.

Янтарные глаза парня быстро пробегается по мне с головы до ног и обратно. Он явно озадачен.

– Э-э-э.. здрасьте.

Здрасьте? Ох, мать вашу, что за дерьмо?

– И где моя газета? – резким голосом, интересуюсь у него.

– Газета?

– Ну, ты же газеты разносишь, а не к моей дочери заявляешься с пустыми руками.

Спешно бегая глазами по окрестности, он явно умоляет какое-то невидимое существо появиться. Наконец, его взгляд останавливается за моей спиной. Кажется, парень готов заплакать от радости. Я слышу, как через несколько ступенек перепрыгнула пара ног, конечно, принадлежащие Хейли.

Спустя секунду, её руки обвивают шею, и я склоняюсь на бок из-за веса дочери, который она перекинула на меня, подняв ноги в воздух. Беглый поцелуй остаётся на щеке, а следом её каштановые волосы появляются перед глазами, как и блестящие зелёные глаза.

– Ты опять пугаешь моих друзей?

– Даю понять, что вы друзья, а не друзья.

– И что это значит? – хихикает она, прекрасно понимая мою интонацию.

– Друзья без привилегий.

– Ты такой старомодный.

– Ты такая наказанная под домашний арест на всю жизнь.

Хейли вновь касается губами моей щеки и оставляет десятки быстрых поцелуев, попутно раздражая дурацким звуком.

– Я тоже тебя люблю.

С этими словами, её руки разжимаются, и она спешит присоединиться к другу, на котором оставляю недвусмысленный взгляд. Он не идиот, всё понимает, судя по тому, как скукоживается. Задница горит сказать, что при таком раскладе ему ничего не светит. Хреново пугаться любого шороха.

– В девять дома, – говорю им вслед.

– В десять, пап, – не глядя, бросает моя дочь, направляясь к тротуару.

– В девять тридцать.

– В десять, – повторяет она.