разорвал на ней все швы – лишь сместил с орбиты и отправил покорять другую.

Порою, дают тебе что-то одно, а ты говоришь: «Одно это мало!», и ты абсолютно прав! Тебе дают второе, а ты отвечаешь: «Две не дают!» и ошибаешься. Протягивают третье, а оно оказывается лишним.

Также и в этой Вселенной. Спутник, хоть и прекрасен, но оказался лишним и глядел он на две планеты свысока. Он оказался не прав…

Не всем им жить при тусклом свете, хоть часть Луны закончила свой час. Если б любили всю планету – не встретили войну, комету, и свет, возможно, не погас…

-–

Арлстау и Анастасия сидели в одном кресле. Он в кресле, а она на нём, обвила его красивыми ногами и целует его очень-очень вкусно, наслаждаясь каждой молекулой губ.

Крепко прижимаются друг к другу, и сейчас у них одно дыханье на двоих. Невозможно, как соскучились! Хоть пол тысячелетия им дай – не насытятся друг другом, не вкусят все атомы любимой души, не насладятся всем теплом родного тела.

Принадлежат друг другу без остатка. Желаю каждому такую же любовь!

Каждый человек на Земле, и злой, и добрый мечтает о вечной любви, но, лишь единицы её получают, лишь единицы задумываются, почему они её не получили, для чего вечность обходит нас стороной!

«У всего свой срок!» – кто-то скажет, и ответить ему придётся: «Ну да, ты прав!», зная, что он то точно не задумается…

–Почему не догадалась раньше, что в деревьях наша погибель?! – наконец, воскликнула Анастасия, крепко сжав руку художника. – Это ведь так очевидно!

–Не согласен ни с первым, ни со вторым. – ответил на эмоциях. – В Деревьях наша жизнь, а не погибель. Видишь, не совсем уж это очевидно…

–Мы первые из художников, которые пронесли этот дар через век! Какая жизнь? – промолвила она так, будто истощила себя полностью, хоть миг назад была такой счастливой!

–Прости меня. – ответил ей художник обречённо.

–Это ты прости меня! – прошептала искренне.

–За что?

–Ты прав был в том, что люди сами должны отказаться от веры в конец. Я надавила на них своим даром и стала кукловодом, и большинство людей нашей планеты подчиняются мне. Если скажу им прыгнуть в пропасть со скалы – они прыгнут, а не одумаются. Я не хочу, чтобы так было. Безвольность не подарит счастья никому…

Он представил всё это и покачал головой, оставив всю горечь в сердце, не отразив её на лице.

Она поцеловала его, он ответил и простил её за всё во время поцелуя, а она простила его за всё ещё пол века назад.

–Почему ты всю жизнь любил рассказывать истории? – спросила она, заглянув в глаза.

Ярко бросалось в глаза то, насколько её это волновало.

–Истории, – усмехнулся Арлстау. – Это, всего лишь, моя фишка. Они ничего не значили.

–Значили! – не согласилась она.

–Рассказывая чужие истории, можно неплохо сотворить свою, – перефразировал он слова мальчика по имени Жизнь, что были произнесены на острове.

Она усмехнулась грустно его фразе, но он сделал вид, что не заметил.

–Я читала их все сотни раз, и каждая была в моей жизни, но не в нашей.

–Так и есть, нашу жизнь я храню в сердце, а не на листке бумаги.

–И я храню в сердце… – парировала она.

–Хочешь, расскажу историю, которой нет в моём дневнике?

–Хочу! А почему ей не нашлось в нём места? – спросила она, и глаза её вспыхнули.

–Боялся, что она сбудется. – с грустью ответил художник.

–А теперь не боишься?

–Боюсь.

–Почему рассказать желаешь?

–Я не знаю, как жить мне в этом, уже незнакомом мире и, как растопить его лёд…

–Я тоже не знаю, но, главное, что мы вместе! – сбила его мысль она, не желая её продолжения. – О чём твоя история?

–Об Ангеле-хранителе.

–Расскажи, – прошептала она.

Каждый жест это круг – с чего начинается, тем и заканчивается. Как раньше уже не будет, после его жеста. «Она не она, я не я, наш мир стал не нашим.» – это мысли Арлстау. Он совершил свой коронный жест над краем их пропасти и обрушился, а она не поймала его за руку, потому что рук у него не было.

Взял её ладони в свои, заглянул в незнакомые глаза, с которыми намеревался, как можно ближе познакомиться и начал ту единственную историю, которую ему придётся сократить:

–Снег падал с неба на человека, и тот отряхивался, а свет не падал на него, ведь он его не замечал. Ещё не понимал его значения – не знал, что это ценное, с течением своим всегда желал спешить! Лишь радовался жизни, плескался, лишь во временном, но не спросил ни у кого: «А как мне жить?» … Затем человек всё понял! Выбор один: пол жизни тем, что не нравится или всю жизнь то, что любишь! Выбор был очевиден, и свет полился на него ручьями. В эмоциях своих себя нашёл, разыскал свою душу средь чувств. Боготворил своих близких, восхвалял свой народ, отгонял его от пропасти, не читая скучных мыслей… Бездонный коридор, и нет пути назад, хоть чуточку подвластно время. Потерял нелюбимых, и тут же повстречал любимых, чертами похожими на тех, кого терял. Но время, как волна – бывает, и снесёт. Не по воле судьбы, но он потерял свою возлюбленную, ушла она в другие миры, где потеплее…Через год он встретил девушку, и каждой своей красотой была схожа, лишь с той, что ушла навсегда! Полюбил и её, но не смог он понять одного, с каким временем он столкнулся – с прошлым или будущим. Ангел-хранитель смотрел на это всё и не мог себе позволить вернуться на небо. Глядел в человека с печалью, жалел, что тот, понимая всё, ничего ещё не знает. Семь лет, и Ангел-хранитель отдал ему всё, остались только крылья. Подождал, не ушёл, но человек снова упал, и вновь у ангела выбор: человек или крылья! Пришлось отдать и крылья. Без крыльев ангелу невыносимо, но он терпел, не уходил, а человек сделал ещё один шаг в сторону пропасти. Многое произошло в его жизни от этого шага – и потери, и благости, и падение задуманного, и свершение выдуманного…

Раздался жуткий крик вдалеке, и первый удар потряс Землю своим желанием убить! Анастасия пошатнулась, слегка улыбнувшись, но не упала. Порез на груди спрятан под платьем, и нет в нём капель крови, но боль была, довольно, неприятной.

Художник бросился к ней, затем к окну, заглянул