— Да, конечно, — ответила Рози, едва шевеля онемевшими,чужими губами.

Пальцы уродливой руки провели по гладкой коже на виске.Паучья пасть расползлась в усмешке. Глаза сверкнули в темноте.

— Смой краску с волос, — прошептала Мареновая Роза. — Вблондинки ты не годишься.

Их взгляды встретились. Остановились. Рози обнаружила, чтоне может отвести свой в сторону; его словно притягивало лицо другой женщины.Рядом — и невообразимо

далеко — сидел Билл, послушно глядя на руки. На лбу и щекахБилла подрагивали искорки выступивших капель пота. Первой отвела взглядМареновая Роза.

— Доркас.

— Мэм?

— Ребенок…

— Будет готов, как только скажете.

— Хорошо, — кивнула Мареновая Роза. — Мне не терпитсяувидеть ее, к тому же нам пора отправляться в путь. И тебе тоже нужно поторапливаться,Рози Настоящая. Тебе и твоему мужчине. Видишь, я могу назвать его и так. Твоймужчина, твой мужчина. Но перед тем, как уйти…

Мареновая Роза протянула руки. Медленно, словно подгипнозом, Рози встала и шагнула в распростертые объятия. Темные пятна,бродившие под кожей Мареновой Розы, оказались лихорадочно горячими, как ей ипредставлялось — Рози подумала, что почти чувствует их движение собственнойкожей. Все остальные чести тела женщины в хитоне — женщины в дзате — оставалисьхолодными, как у трупа.

Но Рози больше не испытывала страха. Мареновая Розапоцеловала ее в щеку — высоко, у самой скулы — и прошептала:

— Я люблю тебя, маленькая Рози. Жаль, что нам не довелосьповстречаться раньше, чтобы ты увидела меня в более выгодном свете, но мы и такнеплохо поладили, верно? Мы поладили. Только не забывай о древе.

— Каком древе? — раздосадованно спросила Рози. — Какомдреве?

Но Мареновая Роза покачала головой с не подлежащей сомнениюкатегоричностью и отступила на шаг, выпуская Рози из своих объятий. Рози впоследний раз взглянула в изуродованное лицо и снова вспомнила лисицу слисятами.

— Я — это ты? — прошептала она. — Скажи правду, я — это ты?

Мареновая Роза улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но на миг передРози разверзлась пасть чудовища, и она невольно содрогнулась.

— Не задумывайся над этим, маленькая Рози. Я слишком стара ибольна для подобных вопросов. Философствование — удел здоровых. Если ты незабудешь о древе, это не будет иметь значения, поверь мне.

— Я не понимаю…

— Тс-с-с. — Она прижала палец к ее губам. — Повернись, Рози.Повернись и уходи, чтобы не видеть меня больше. Пьеса окончена.

Рози повернулась, взяла Билла за руки (он по-прежнему держалих сцепленными между коленей; его напряженные переплетенные пальцы напоминалитугой узел) и подняла его на ноги. И снова мольберт исчез, а стоявшая на немкартина — набросок ее ночной комнаты, сделанный небрежными тусклыми мазкамимасляных красок, — выросла до невероятных размеров. И снова картина пересталабыть картиной, превратившись в окно. Рози направилась к нему, думая лишь о том,чтобы как можно быстрее оказаться по ту сторону, покинуть таинственный мир,уйти из него навсегда. Билл потянул ее за руку, останавливая. Он повернулся кМареновой Розе и заговорил, не позволяя взгляду подняться выше ее груди. —Спасибо, что помогли нам.

— Не стоит благодарностей, — сдержанно откликнуласьМареновая Роза. — Отплати мне своим хорошим отношением к ней.

«Я плачу», — с содроганием вспомнила Рози. — Идем. — Онапотянула Билла за рукав. — Пожалуйста, идем.

Он, однако, задержался еще на миг.

— Да, — сказал он. — Я всегда буду относиться к ней хорошо.Тем более теперь, зная, что ждет людей, которые обращаются с ней плохо. Знаюлучше, чем мне, наверное, хотелось бы.

— Какой привлекательный мужчина, — рассеянно произнеслаМареновая Роза, и затем ее голос изменился — стал безжизненным и отрешенным. —Забирай его, пока не поздно, Рози Настоящая! Забирай, пока еще не слишкомпоздно!

— Уходите! — крикнула Доркас. — Уходите вдвоем сейчас же!

— Но прежде отдай то, что принадлежит мне! — закричалаМареновая Роза, и сейчас этот пронзительный крик даже отдаленно не напоминалчеловеческий. — Верни мне мое, сука!

Нечто — не рука, нечто слишком тонкое, чтобы являться рукой,— рассекло темноту и скользнуло по коже плеча задыхающейся в диком вопле Рози Макклендон.

Оглохшая от собственного испуганного вопля, Рози сорвала сруки золотой браслет и швырнула его под ноги возвышающегося над нейизвивающегося чудовища. Она заметила, как Доркас бросилась вперед и схватилачудовище обеими руками, стараясь сдержать его, и поняла, что миг промедленияможет стоить ей жизни. Вцепившись в Билла, она потащила его за собой к картине,выросшей до размеров окна.

3

Она не споткнулась, как в прошлый раз, но все же упала, а нешагнула из картины. Рядом свалился Билл. Они растянулись во весь рост на дневстроенного шкафа в пятне

серебристого лунного света. Билл при падении ударилсяголовой о стенку шкафа, судя по звуку, довольно ощутимо, но, похоже, непочувствовал боли.

— Никакой то был не сон, — сказал он. — Господи, мы были вкартине! В картине, которую ты купила в тот день, когда мы познакомились!

— Нет, — запротестовала она спокойно. — Ничего подобного.

Пятно лунного света вокруг них начало одновременносокращаться и становиться ярче. Через несколько секунд оно потеряло строгиеочертания трапеции и приобрело форму круга. Словно дверь за ними постепенносужалась, как диафрагма фотоаппарата. Рози ощутила желание обернуться ипосмотреть на происходящее, но сдержалась. А когда Билл попытался оглянуться,она мягко, но настойчиво взяла ладонями его голову и повернула к себе.

— Не надо, — попросила она. — Какой от этого прок? Что бытам ни произошло, всему настал конец.

— Но…

Пятно света сократилось до ослепительно яркой точки, и вголове Рози вихрем пролетела мысль о том, что, если Билл сейчас возьмет ее заруки и выведет на середину комнаты для танца, свет, словно луч прожектора,последует за ними.

— Не надо, — повторила она. — Забудь обо всем, что видел.Пусть все станет, как было.

— Но где Норман, Рози?

— Его больше нет, — просто ответила она и тут же добавилавдогонку. — Как и свитера, и куртки, которую ты мне одолжил. Свитерок былпаршивый, а вот куртку жалко.