А потом она вспомнила рисунок. Вспомнила, кем была на самом деле.

– Увы, – ответила Шаллан. – От меня вам будет мало пользы, светлорды и светледи. Я находилась вдали от родины, когда случилось это трагическое нападение на короля, и у меня нет сведений о том, что могло его вызвать.

– Что же тогда ты здесь делаешь? – спросил Хатам вежливо, но настойчиво.

– Посещает зверинец, разумеется, – пробурчал Себариаль. – То, как вы всей компанией выставляете себя в самом глупом виде, скорее всего, может считаться лучшим бесплатным развлечением, какое можно разыскать в этой промерзшей пустоши.

Наверное, и впрямь мудро было не обращать на него внимания.

– Я ученица Ясны Холин. – Шаллан смотрела прямо в глаза Хатаму. – Я здесь по личному вопросу.

– А-а, – протянул Аладар, – та призрачная помолвка, о которой ходят слухи.

– Это правда, – сказал Рутар. Он был весь какой-то масляный, с зализанными темными волосами, крупными руками и редкой бородой. Но больше всего тревожила его улыбка – улыбка, в которой было слишком много от хищника. – Дитя, вы не могли бы посетить мой военный лагерь и поговорить с моими письмоводительницами? Мне надо знать, что происходит в Йа-Кеведе.

– Я могу предложить кое-что получше, – добавил Ройон. – Где вы остановились, девушка? Предлагаю посетить мой дворец. Я тоже хочу послушать о вашей родине.

Но… она ведь только что упомянула, что ничего не знает…

Шаллан вспомнила все, чему ее учила Ясна. Они плевать хотели на Йа-Кевед. Князья стремились добыть сведения о ее помолвке – светлорды подозревали, что в этой истории кроется нечто большее.

Двое, только что пригласившие ее, были среди тех, кого Ясна считала наименее смышлеными политиками. Другие – вроде Аладара и Хатама – подождут момента, когда приглашение можно будет сделать частным образом, не демонстрируя свой интерес широкой публике.

– Ройон, твоя заботливость неуместна, – вмешался Далинар. – Она, разумеется, останется в моем военном лагере и займет пост среди моих клерков.

– Вообще-то, светлорд Холин, – возразила Шаллан, – я не успела ответить на ваше предложение. Я бы с радостью воспользовалась возможностью стать одной из ваших помощниц, но, увы, уже дала согласие на должность в другом лагере.

Все замолчали, ошеломленные ее заявлением.

Она знала, что скажет дальше. Ужасный риск – один из тех, какие Ясна никогда бы не приняла. Шаллан все равно произнесла, доверившись чутью. В конце концов, в искусстве оно ее не подводило.

– Светлорд Себариаль, – проговорила Шаллан, устремив взгляд на бородача, которого Ясна презирала всей душой, – был первым, кто предложил мне должность и жилье в своем лагере.

Великий князь чуть не поперхнулся вином. Он уставился на нее поверх чаши, прищурив глаза.

Она пожала плечами, надеясь, что жест выглядит невинно, и улыбнулась.

«Прошу вас…»

– Э-э, ну да, – подтвердил Себариаль, откинувшись на спинку кресла. – Она дальняя родственница. Я бы себе не простил, если бы не приютил ее.

– Его предложение было весьма щедрым, – заявила Шаллан. – Недельное жалованье в три полных броума.

Себариаль вытаращил глаза.

– Я об этом не знал, – протянул Далинар, переводя взгляд с Себариаля на нее.

– Простите, светлорд. Я должна была вам рассказать. Я посчитала неприемлемым оставаться в доме того, кто ухаживает за мною. Несомненно, вы понимаете.

Он нахмурился:

– Чего я не понимаю, так это того, почему кто-то по собственному желанию приближается к Себариалю ближе, чем следовало бы.

– О, дядюшку Себариаля вполне можно терпеть, если к нему привыкнуть, – сказала Шаллан, – словно очень раздражающий шум, который в конце концов перестаешь замечать.

Большинство были в ужасе от ее реплики, хотя Аладар улыбнулся. Себариаль – как она и надеялась – расхохотался от души.

– Похоже, все решено, – с досадой бросил Рутар. – Но все же я надеюсь, что вы хотя бы заглянете для краткой беседы.

– Сдавайся, Рутар, – вмешался Себариаль. – Она для тебя слишком молода. Впрочем, в твоем случае, я уверен, беседа и впрямь оказалась бы… краткой.

Рутар поперхнулся слюной.

– Да у меня и в мыслях не было… Ты, заплесневелый старый… Тьфу!

Шаллан была рада, что всеобщее внимание перешло от нее обратно к темам, которые обсуждались, потому что от последней реплики она зарделась. Себариаль и впрямь вел себя временами непристойно. И все-таки он явно старался отдалиться от этих политических дискуссий, и Шаллан хотелось находиться там же, где и он. Такая позиция обеспечивала наибольшую свободу. Она будет, разумеется, работать с Далинаром и Навани над заметками Ясны, но ей не хотелось быть у них под наблюдением.

«А кто сказал, что быть под наблюдением у этого человека чем-то лучше?» – пришло в голову Шаллан, пока она обходила комнату по кругу, чтобы приблизиться к Себариалю, рядом с которым не было ни жены, ни родственников-придворных. Князь оставался холостяком.

– Взять бы тебя, деточка, за ушко да вышвырнуть, – негромко проворчал Себариаль, глотнув вина и не глядя на нее. – Отдать себя в мои руки – глупый ход. Все знают, что я люблю поджигать разные штуки и смотреть, как они горят.

– И все-таки вы меня приняли. Так что ход был не глупый. Просто рискованный, и риск оправдался.

– Я все еще могу тебя выкинуть. И три броума точно платить не стану. Моя любовница стоит столько же, и от этой сделки я, по крайней мере, кое-чего имею.

– Вы заплатите, – возразила Шаллан. – Теперь это вопрос почти государственной важности. Но не переживайте. Я отработаю свое жалованье.

– У тебя сведения о Холине? – спросил Себариаль, изучая свое вино.

Выходит, ему не все равно.

– Сведения – да. В меньшей степени о Холине и в большей – о том, что происходит в мире. Доверьтесь мне. Себариаль, вы только что заключили очень прибыльную сделку.

Ей придется позаботиться о том, чтобы это оказалось правдой.

Остальные продолжали спорить про Убийцу в Белом, и она поняла, что тот напал на дворец, но получил отпор. Когда Аладару удалось перевести разговор к жалобе по поводу того, что его самосветы забирала Корона – Шаллан не знала причину, по которой их отняли, – Далинар Холин медленно поднялся. Он двигался точно катящийся валун. Неотвратимый, неумолимый.

Аладар умолк.

– На пути своем миновал я любопытную груду камней, – произнес Далинар, – той разновидности, что я нашел примечательной. Растрескавшийся сланец источили ветра, забросили на камни, что обладали куда более крепкой природой. И эта стопка тонких пластин выглядела так, будто сложила ее рука смертного.

Все воззрились на Далинара, будто он обезумел. Что-то в его словах показалось знакомым Шаллан. Это была цитата из какой-то книги, которую она читала.