Это был запрещенный прием, но Алин уже решила выплеснуть всё, что у неё накипело за эти годы.

– Вот уж нет – сказала мать – твой отец меня прекрасно понимал, но он был слишком романтичен для всего этого. Ему не хватало жесткости, а я… я была вынуждена делать всё это для своей семьи. Мы здесь на положении рабов. Об этом не говорят, но это правда. Ты сама это испытала. Ты думаешь мне нравится, то, чем я занимаюсь. Думаешь я о другом не думаю, но это единственный шанс иметь положение на этом континенте, если ты не относишься к финансовой элите или не работаешь на цифровые гиганты. Каждый из нас сталкивается перед выбором или смерть или выживание любыми средствами. Твой побег спас тебе жизнь и теперь ты вернулась новая и свободная. Ты та, какой ни я ни твой брат никогда уже не сможем стать.

Алин снова уткнулась в тарелку. Глупо было лгать, что она никогда не представляла, как она вернется домой. Она знала, что вернется, но та печаль, которая нахлынула её после возвращения, вот её она не представляла. Почему не бывает так, что, когда возвращаешься, все предстает тебе, как было до твоего ухода. Почему нельзя вернуться к от конца к началу. Кристина ответила бы ей, что таково течение глобальной эволюции и лишь узнав сферу разума мы можем увидеть сохраненные в ней образы. Наверное, она бы так ответила.

Мать подошла к ней ближе и положила руки на плечи девушки. Они всегда казались ей самым надежным оберегом.

– Ты всегда была упрямой – сказала мать – но это в тебе от меня, и я рада, что небо позволило увидеть мне новую Алин.

– Какую же? – спросила девушка.

– Воина – сказала мать – вот именно, что не принцессу, а воина. Сильного и смелого. Достойного нашего народа.

Впервые за ужин Алин улыбнулась. Кротко и смущенно, но от чистого сердца. Мы часто не хотим возвращаться домой, но только там нас ждут по-настоящему. По-настоящему любят и даже ругают. Дома всё по-настоящему, как бы нам не хотелось широкого внешнего мира.

– Я же твоя дочь – решительно сказала Авонамйелус-младшая – разве может быть по-другому? Послушай, я рада оказаться дома, но, если мы не раздобудем этот медальон, мы не сможем остановить болезнь. Сказитель действительно сможет нам помочь?

– Сказитель не укажет точное место и не скажет точный ответ, если ты об этом – покачала головой Кими – сказитель может дать только подсказку. Если вы воспользуетесь ею, то сами найдете его. Я не хранитель медальона. Имя же первого хранителя уже никто не знает. Оно было стерто из всех книг, чтобы не смогли отследить его потомков.

– Отец всю жизнь искал этот медальон – медленно проговорила Алин – он верил в эту историю, как в категорический абсолют, а ты мама, ты когда-нибудь верила отцу, по-настоящему?

Кими сотворила на своем лице задумчивое выражение.

– Я не знаю – сказала она – может быть мне только хотелось быть ему интересной. Поиски хранителя, поиски медальона – это поиск себя, ощущение своих корней Алин. Я, наверное, не смогла бы искренне погрузиться в это. Я слишком материалистичный человек. Но ты, Алин. Ты сможешь, но для того ты должна принять свое предназначение только в обмен на это сказитель покажет тебе путь. И только тебе. Таков порядок вещей.

Алин пожевала губу. Всю жизнь она бежала от метафизических заигрываний. Всю жизнь она искала возможности жить в черно-белой парадигме свой-чужой. Проблема оказалась только в том, что такой парадигмы не существовало. Не могло быть линейного мышления. Даже ей оказалась доступна здоровая рефлексия над событиями вокруг неё, ибо она была человеком. Нельзя построить свой собственный мир забыв о внешнем. Как бы ты ни старался убежать от него он тебя всё равно зацепит, как самонаводящаяся ракета, и только имея защитное поле можно выдержать её удар. Дом – вот название этого защитного поля. Не важно, сколько тебе лет, но если у тебя есть место, где ты можешь спрятаться и где тебя защитят, вот тогда ты неуязвим для агрессии внешнего мира. Просто нужно это понять, а для этого нужно осознать истинный смысл своего существования.

Одна мысль сидела в голове Алин. Она смотрела на портрет матери, висевший над камином, и думала о том действительно ли она такая сильная и мудрая, как мать или ей только предстоит ещё научиться силе и мудрости? Быть вождем народа? Нет мне в самом деле нужно к психиатру, усмехнулась девушка, впрочем, к нему, должно было записываться раньше, когда я соглашалась на всё это.

* * *

База 16 штурмового авиакрыла была поднята по тревоге среди ночи и внезапно. Лейтенант Лео Морган вскочил на кровати и нацепив на себя снаряжение выбежал из своей комнаты. Сразу за открытой дверью. Он нос к носу столкнулся со своей ведомой Эми Нильсен – улыбчивой круглолицей блондинкой, родом с побережья Калифорнии.

– По какому случаю банкет? – поинтересовался молодой человек.

– Инспекция высокого начальства – шутливо-деловым голосом отмахнулась Эми – Поспеши не то все сливки съедят без тебя.

Эскадрилья была построена согласно нормативу в полной боевой готовности на плацу перед зданием. Оставалось только гадать зачем их собирали. Впрочем, как, с большой уверенностью, предполагал Лео, дело касалось его бывшего командира. Фото мятежной Алин Авонамйелус, как и её спутников день и ночь крутили по телевизору в криминальных репортажах. Наверняка визит высоких гостей был по их душу.

А гости, надо сказать, были что надо. Сам руководитель штаба разведки НАТО Самуэль Тайберт. Этот фрукт точно по душу Алин. По чью же ещё. Должно быть проверяет не укрывают ли они бывшего командира. Хотя поздновато. Если бы так думали, проверили бы сразу. Нет тут что-то ещё. К тому же генерал явился с компанией. Его тощую фигуру сопровождал ещё один военный в темно-зелёном мундире, армии Великоруссии (Ничего себе!) Третьей в их компании была, очевидно, девушка, затянутая в кожаную куртку с капюшоном, который покрывал её лицо. От неё веяло странным холодом. Лео почувствовал на себе её взгляд, который девушка бросила именно на него через капюшон.

– Хочу себе такую куртку вместо этой мешковины – украдкой пихнула его локтем в бок Эми, оглядывая свой бомбер – давай у нас будет такая форма, а?

Эми Нильсен никогда не теряла присутствие духа и всегда заражала своим оптимизмом других. Лео нашел в себе силы слабо улыбнуться, хотя от взгляда девушки в