но мы не сможем быть вместе. Моим женихом является Джош и… Мы давно уже преданы друг другу. Прости…» Но тот не сдавался и в один из дней, встретив её возле школы, после занятий, когда был освобожден на неделю от указаний начальника по службе, захотел проводить до дома. Луиза была ошеломлена. Всегда её провожал Джош, не Лев. Она уверяла его по дороге к дому, что этого больше не следует делать, иначе ее неправильно поймут. Но мужчина не последовал ее просьбам и вечером, после прихода, когда измученная девушка отходила ко сну, подложил под нижнее отверстие двери письмо с текстом: «Я люблю тебя. Прошу у тебя своей руки. Дом построится, и мы будем жить вместе, заведем детишек. Ты будешь счастливой со мной и полюбишь меня». Луиза бросила этот сверток на стол и легла спать, заплакав в подушку. Ей было жаль его отвергать, но она никак не могла полюбить этого офицера, так как сердце ее давно уже занято другим.

Придя в школу на следующий день, Луиза стала предметом всеобщего обсуждения. Габриэлла пустила слух, что ее одноклассница выходит замуж за военнослужащего и все дни напролет подготавливается к свадьбе. «А вчера я видела, как он прижимался к ней, — лгала Габриэлла Джошу. — Ты не нужен ей. Выкинь ее из головы».

И Джош так и сделал. Он поверил. Поверил в эти гнусные лживые слова. И утром уехал в Англию с родителями, оставив записку Луизе со словами: «Прощай. Ты нанесла мне смертельную рану. Счастливого замужества. Я буду любить тебя всегда, но не прощу за то, что ты нарушила нашу клятву о любви».

Как же так? Он поверил в измену? Но… он же даже не проверил свои домыслы. Как же… Я испускаю негодующий выдох.

— Твое состояние говорит о том, что до тебя дошли строки. Значит, у неё получилось, — вставляет Ник, обозрев меня.

— Это глупо же уезжать и оставлять записки, когда он не поговорил с Луизой.

Ник посмеивается.

— Ты же тоже не поверил Милане, надумал что-то… А у неё были прямо противоположные цели.

Молчу, не противясь, так как он прав. Милана словно описала мою сущность в Джоше. «Не поверил ей и отпустил её».

Большая часть страниц в книге прочитана.

Я перечитываю двести пятьдесят вторую страницу, где написаны мысли Джоша о Луизе, которые так близки моим.

«Она таила в себе какую-то тайну. При каждой встречи с ней, я хотел больше и больше познать сердце этой богини…

Ее доброта все больше и больше изумляла меня. Я никогда не встречал ничего подобного в мире. Редкий вид доброты — отдавать всю себя не только тогда, когда ты счастлив. Это чувство, чувство доброты в ней необъятное, как море. Она решительно была готова бросить все свои дела, если бы кому-то потребовалась помощь. Поразительно то, что она поддержит каждого, если полна уныния и печали! И не оставит никого одного в беде, спасая от одиночества, когда, быть может, в глубине души своей — одинока. Когда я находился с ней рядом, то и не знал, что все это время я был с солнцем, ослепляющим черноту, обрамляющую мою душу, ибо лучики доброты светятся даже среди мрака и касаются даже злого сердца. Многие не верят в то, что ангелы существуют. И не всем дано отыскать их на Земле. Но я нашел его. Правда, понял это не сразу. Это самый ласковый и самый прекрасный ангел во всей Вселенной, представший в лице девушки. Я безмерно люблю её и не заслуживаю быть рядом с ней…

Ее манерой говорить восхищались, ее улыбка пленяла и завораживала, мужчины теряли голову от одного взгляда, направленного в ее сторону, в нее были влюблены все, но ее сердце принадлежало одному».

С еще большим интересом, я проглядываю оставшийся текст.

«7 декабря 1941 года спустя шесть часов после разрушительной атаки японской авиации на военно-морскую базу в Перл-Харбор Соединенные Штаты объявили о вступлении во Вторую мировую войну.

Вечер.

Искалеченная еще одной потерей родной души, упала на колени перед отцом и, не прекращая рыдания, взмолилась:

— Умоляю, папочка… Не оставляй… Про-шу во имя Господа Бога… Я же, я же… — Отец смахивал пальцем набежавшую слезу, поднимая с колен дочь, но та хоть и была так обессилена, так искажена страданиями, но упорно оттаскивала отца за край рубахи, уводя его от порога дома. Николо предвидел все опасности войны, понимал, какой участью он себя обременяет, но из чистой совести не мог он сидеть сложа руки, когда убивают его соратников. В груди его была своя война. Он знал, что не может остаться, но не знал, как уйти от Луизы. Но ежели останется, то будет корить себя всю последующую жизнь, а ежели уйдет, то будет корить себя, что оставил то, чем жил и чем дышал. И что же делать?

Доктор Д. скончался на днях от сердечного приступа и вследствие этого платить горничной было нечем, и та уехала с сыном. Луиза осталась один на один с роковой судьбой, один на один с воспоминаниями, от которых она умирала каждую ночь. Джош не отзывался ни на одно письмо. Она уже хотела сама поехать в Англию и разыскать его, но нынешнее смутное положение, в котором оказался мир, не позволило ей этого сделать.

— Мы сбежим. Мы спасемся. Только не уходи… Тебя же убьют… Папочка…. — вопила громко Луиза, причитая, что она погибнет заживо, как только будет одна.

Отец еле сдерживал чувства.

— Дочурка, нельзя иначе… — Его голос дрожал. Он сел на колени вместе с Луизой и, приподняв ее мокрое, не просыхающее от слез лицо, приложил горячую ладонь к щеке. Их взгляды соприкоснулись. — Я буду высылать весточку, я буду воевать за тебя, за счастливую жизнь, которую ты заслужила, слышишь?

Луиза ничего не желала слышать, она упорно мотала головой, плача. Судьба принесла ей сокрушительный удар.

— Никто не разлучит нас друг от друга. Это я обещаю… — Он должен предупредить был её, что на крайний случай, если жизнь его кончится раньше, отец сказал, уже не подавляя слез: — Коль сольюсь я с бесконечностью, то не сильно переживай, помни, что я встречусь с мамой и буду вместе с ней молиться за тебя, за то, чтобы ты повстречала добросердечного мужчину, вышла замуж, родила продолжателя нашего рода… — Его же слова так на него подействовали, что он расчувствовался, обнял так крепко Луизу, что еще бы чуть, и он сломал бы ей кости. Она ощущала себя в защите,