В последовавшие недели Россия и Турция обменялись нотами, в которых каждая сторона осталась на своих позициях. Тогда в качестве решающего аргумента царское правительство решило продемонстрировать военную силу. 2 июля 1853 года русские войска пересекли реку Прут и заняли Молдавию и Валахию. Эти действия Николай I обосновал в своем манифесте тем, что, «истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых Наших требований, признали Мы необходимым двинуть войска Наши в придунайские княжества, дабы доказать Порте, к чему может вести ее упорство… Не завоеваний ищем Мы; в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение Наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято соблюдать неприкосновенность Православной Церкви»[1214].

Тем временем Стрэтфорд-Каннинг предпринял энергичные меры, чтобы сподвигнуть свое правительство на решительные действия. Поскольку в правительстве Ее Величества было много сторонников «жесткой линии» по отношению к России, то уже 8 июня 1853 года английская эскадра покинула Мальту и направилась к берегам Турции. Буквально за несколько месяцев роли поменялись — теперь Англия играла первую скрипку в разворачивавшейся драме на Востоке.

Что же в это время предпринимает Франция? Чтобы ответить на этот вопрос, следует дать хотя бы общий обзор общественного мнения, складывавшегося в это время в Европе. Кризис на Востоке в глазах европейцев был результатом, прежде всего, грубых требований Российской империи к своему более слабому соседу, выполнение которых неминуемо приведет к потере политической независимости и утрате территорий. На берегах Босфора, Балканах и Восточном Средиземноморье утвердится российский флаг, что в корне поменяет геополитическую ситуацию в Азии и Европе.

Николай I и его страна представлялись оплотом реакции, всячески подавлявшей любые либерально-революционные движения. Так, в 1849 году Россия вторглась в Венгрию и помогла австрийской монархии разгромить венгерскую революцию. Царская власть преследовала бойцов венгерской армии и предъявила ультиматум Турции. Поддерживала дворянско-монархическую власть в Австрии, Пруссии и других германских государствах. Николай I снискал истовую нелюбовь социалистов, либералов, буржуа и новой аристократии. В их глазах российский самодержец был настоящим «жандармом». Он и сам не скрывал, что порядки, какие установились в Европе после 1848–1849 годов, противоречили основам его мировоззрения, устройству его государства и вековым европейским ценностям. Противодействие Наполеону III было ярким тому доказательством. Поэтому занятие русскими в начале июля 1853 года Молдавии и Валахии было воспринято в общественном сознании как «акт пиратства». Европейская пресса захлебывалась от возмущения, а общественное мнение требовало принять самые энергичные меры.

Франция не была исключением, но здесь призыв общества накладывался на предвыборные обещания Луи Наполеона вернуть былую славу и престиж страны. За небольшим исключением старых аристократов, которые видели в Николае I гаранта дворянских традиций против революций, остальные требовали действий. Это было на руку Наполеону III, кто в данной ситуации мог «ликвидировать» единую коалицию великих держав против Франции, сложившуюся по итогам наполеоновских войн и закрепленную договоренностями на Венском конгрессе 1814–1815 годов.

Истинные мотивы императора французов были сформулированы позднее Друэном де Люисом: «Вопрос о Святых местах и все, что к нему относится, не имеет никакого действительного значения для Франции. Весь этот восточный вопрос, вызывающий столько шума, послужил императорскому правительству лишь средством для того, чтобы расстроить континентальный союз, который в течение почти полувека парализовывал Францию. Наконец представилась возможность посеять раздор в могущественной коалиции, и император Наполеон ухватился за это обеими руками»[1215]. Но каким образом это сделать?

Австрия и Пруссия представляли собой аристократически-монархические режимы, опасавшиеся территориальных споров с набиравшей силой Францией. К тому же эти центральноевропейские державы находились под сильным российским влиянием, что не позволяло им создать тесного союза с императорской Францией. А вот с Великобританией, при определенных обстоятельствах, найти общий язык вполне возможно. Наполеон III, вопреки мнению многих французов, полагал, что союз с Англией не только возможен, но и необходим. Правда, для этого требовалось преодолеть сопротивление определенных кругов в обеих странах. Таким образом, французское правительство ловко воспользовалось нарастанием общеевропейской напряженности, вытекавшей из «турецкого вопроса».

22 марта Министерство иностранных дел выпустило декларацию, в которой указывалось, что правительство Франции рассматривает турецкую проблему как общеевропейскую. «Если хотя бы один российский солдат пересечет границу Турции, Франция будет считать себя свободной от каких-либо обязательств, налагаемых на нее договорами 1815 года (Венским конгрессом), и вправе действовать по своему усмотрению»[1216]. Любое территориальное увеличение Российской или Австрийской империй, говорилось в декларации, приведет к аналогичным шагам Французской империи. При этом Наполеон III не делал секрета, что его взгляд обращен на Бельгию. К тому же в начале 1853 года франко-бельгийские отношения достигли критической точки. Бельгия решила удалить из своей армии всех служивших в ней французских офицеров. 22 марта посланник Наполеона III в Брюсселе Бутенваль пришел к бельгийскому министру иностранных дел Брушеру и вручил тому угрожавшее послание: начало военных действий в Турции будет сигналом для французского вторжения в Бельгию[1217].

Одним из гарантов независимости и нейтралитета Бельгии была Великобритания, поэтому, как говорит Трубецкой, «король Леопольд обратился к своей племяннице, королеве Виктории. Первой реакцией Лондона на французскую угрозу было смятение и растерянность. Однако вскоре эти чувства улеглись, и британское правительство обещало Бельгии полную поддержку, если события примут столь неблагоприятный характер. Тем не менее Франция не изменила своих намерений. Газета „Таймс“ в марте 1853 года отмечала: „Если Россия, пренебрегая условиями договоров, силой захватит Константинополь, другие державы могут также вторгнуться в любую соседнюю страну… Первый шаг к расчленению Турции приведет к перекраиванию всей карты Европы“»[1218].