— Привет, Илюша.

— Хочу тебя поблагодарить за статью в «Вестях».

— Это моя работа, хотя я испытала большое удовлетворение. Признаюсь, идею Хаиму подала я. Мы как-то познакомились с ним на пресс-конференции. Он ведь пишет на темы искусства.

— Тогда тебе просто огромное спасибо.

— Если мы в разводе, это не означает, что мы не можем остаться друзьями.

— Конечно, Мира. К сожалению, я завтра вылетаю в Берлин и не смогу погулять с Давидом.

— Ты можешь видеться с ним, когда угодно.

— Как здоровье Инны Яковлевны и Бориса Ефремовича?

— Да всё нормально, Илюша. Когда вернёшься, позвони мне. Я привезу Давида.

В годы перестройки, когда не стало запретных тем, когда открылись архивы и стала доступной любая информация, евреи Советского Союза увидели и осознали вселенский масштаб Холокоста. В этом преступлении винили нацистов и их сторонников, но оказалось, что виновны почти все ведущие страны мира. Вначале Илюша не понимал, почему культурнейшая нация Европы восторженно приветствовала восхождение Гитлера к власти. Потом узнал, что гитлеровская Германия искала страны, куда она готова была выслать евреев из завоёванных ею территорий, но таких не нашлось. Он читал, что немцы предлагали такую сделку даже Сталину, но он на неё не пошёл: в голове генералиссимуса уже тогда зародилась идея избавлении от народа, который верно служа режиму, стремился к национальному самоопределению, чем создавал ему немало проблем. Нацисты, полагал Илюша, поняли, что мир равнодушен к судьбе евреев и, не допуская мысли о том, чтобы оставить их у себя, в 1942 году на Ванзейской конференции приняли свой бесчеловечный план уничтожения. А когда его бабушка Гольда и многие другие пожилые люди, пережившие Катастрофу, получили немецкие деньги, неприязнь, ещё бродившая в его душе, улеглась. Герберт Шлиман окончательно примирил его с Германией. Теперь Илюша отправлялся на гастроли, воспринимая их как творческий процесс и возможность хорошего заработка.

И снова везде были аншлаги и овации, о нём писали газеты, его приглашали на телевизионные передачи. В огромных концертных залах ему восторженно аплодировали люди, чьи отцы и деды, возможно, воевали на восточном фронте и даже участвовали в акциях против евреев, но Илюше не в чем было их упрекнуть. Это была уже Германия, которая покаялась, а великий канцлер которой Конрад Аденауэр установил с Израилем дипломатические отношения и подписал Соглашение о репарациях.

В Бремене импресарио устроил ему тёплый приём у себя дома. Собралась его многочисленная семья, а светловолосые внуки, как везде в мире, бегали, кричали и смотрели на Илюшу своими невинными голубыми глазами. В Копенгагене он дал три концерта в переполненном зале и попросил отвезти его на берег моря, откуда датские моряки, хоть и не безвозмездно, переправляли на лодках в нейтральную Швецию своих гонимых сограждан. Там он попрощался с Гербертом и поднялся на борт самолёта израильской авиакомпании Эль-Аль.

Илюша позволил себе несколько дней отдыха, потом договорился с Мирой и поехал в Иерусалим. На лужайке в кампусе университета она передала ему Давида.

— Ты отведи его потом к моим, ладно? Завтра пятница, детский сад всё равно не работает. Я его заберу в субботу вечером.

— Не волнуйся, всё будет в порядке.

— Тогда пока.

— Ты, прекрасно выглядишь, Мира.

— Женщину, Илюша, украшает любовь, — сказала она, поцеловала сына и на прощание махнула им рукой.

— Папа, а почему вы не живёте вместе?

— Твоя мама полюбила другого человека и захотела жить с ним. Тебе Дан нравится?

— Он добрый.

— А с его детьми ты дружишь?

— Да.

— Ну и замечательно. Ты не голодный?

— Я бы поел пиццу.

— Тогда пошли. Я знаю хорошее кафе на улице Бецалель.

Они сели в машину, припаркованную на стоянке напротив входа в кампус, и поехали в город.

3

Когда стало темнеть, и холодный ветер подул с побережья, гоня по пасмурному небу рваные облака, они отвезли Анечку и Ариэля к родителям Яны. Хаим пригласил их на восемь и продиктовал Илюше адрес. Он проживал в элитном районе города Герцлия на берегу моря. Они выбрались из Рамат-Гана на шоссе Аялон и через минут пятнадцать оказались в малолюдном в это время живописном посёлке. Открыв металлическую калитку, они пошли по асфальтированной тропинке к окружённой деревьями и декоративным кустарником двухэтажной вилле. Хаим, заметив их, вышел навстречу и провёл в большой салон. В центре его стоял огромный деревянный стол, накрытый «а ля фуршет», вдоль стен располагались мягкие кожаные диваны и кресла, красивые вазы и невысокие шкафчики и тумбочки, на одной из которых громоздился телевизор. На стенах висели картины в деревянных рамах. Из больших колонок доносилась негромкая лёгкая музыка. Всё говорило о высоком социальном положении хозяев дома.

Появление знаменитого пианиста с прелестной женой привлекло внимание гостей. Они с интересом рассматривали русских, как израильтяне называли между собой репатриантов из бывшего Советского Союза, кланяясь в ответ на их приветствие. Одна из женщин поднялась и, мило улыбаясь, подошла к ним.

— Мири, моя жена, — представил её Хаим. — А это Илья и Яна.

— Очень приятно. Мы рады, что вы нашли время и смогли прийти. Я знаю, у вас в семье прибавление.

— Нашему сыну пошёл третий месяц, — сказала Яна.

— Совсем ещё маленький. Пойдём, я познакомлю тебя с нашими друзьями.

— Илья, чувствуй себя, как дома, — произнёс Хаим. — Здесь находится мой приятель, известный писатель и драматург. Я хочу тебя ему представить.

Илюша двинулся вслед за хозяином, который остановился возле худощавого мужчины в элегантном твидовом костюме, ведшего негромкую беседу с черноволосой женщиной лет пятидесяти.

— Аарон, это Илья Вайсман.

— Я был на твоём концерте в Тель-Авиве. Получил огромное удовольствие.

— К сожалению, не могу похвастаться тем, что читал твои книги. Мой иврит ещё не позволяет мне читать в оригинале. Кроме того я мало общаюсь с коренными израильтянами. А во время зарубежных гастролей я говорю на английском.

— Хаим написал о тебе и твоей семье очень интересную статью. А что касается языка, у тебя хороший разговорный иврит.

— Спасибо, Аарон.

— Я согласен с Хаимом, алия из России — благословение для Израиля. А в нём много проблем, которые нужно решать сообща. Моя добрая знакомая Шуламит Алони год назад основала партию, которая в прошлом году на выборах получила двенадцать мандатов. У неё короткое и яркое название Мерец, что в переводе с иврита означает «энергия», «решимость».

— Действительно, прекрасно звучит.

— Да. И она каждый раз просит меня при первой возможности приобщать к ней известных выходцев из бывшего Советского Союза.

— Но я ещё плохо знаком с нашей страной и не очень интересуюсь политикой.

— Мне, как литератору, тоже хотелось бы «запереться в