Из-за моей тошноты мы ехали до Годжи дольше, чем я рассчитывала. Время поджимало. Нарайян был готов запаниковать, но мы сумели добраться до Священной рощи вечером накануне Фестиваля. Смертельно уставшая, я сказала Нарайяну:

– Займись приготовлениями. Я на ногах не держусь.

Он с тревогой посмотрел на меня. А Рам произнес:

– Госпожа, все-таки надо показаться лекарю. И как можно скорее.

– Покажусь обязательно, нет больше сил терпеть. Как только мы тут закончим, отправимся на север.

– А дожди?

Скоро наступит сезон дождей. Если задержимся в Таглиосе, то вернемся к Майну, когда начнет подниматься вода. И так уже который день идут ливни.

– Будет мост. Хоть бы и пешком, а на другой берег переберемся.

Нарайян коротко кивнул:

– Я поговорю со жрецами. Рам, проследи, чтобы она отдохнула. Обряд посвящения может быть трудным.

Я впервые услышала о том, что мне, как и всем претендентам, необходимо пройти обряд посвящения. Меня это разозлило, но из-за усталости я не стала спорить. Просто лежала, а Рам готовил тем временем еду – он раздобыл дров и риса. Несколько джамадаров пришли выразить мне почтение, Рам их прогнал. Жрецы не появлялись. К тому времени на меня накатила такая апатия, что я даже не поинтересовалась у телохранителя, как понимать отсутствие жрецов.

Краем глаза я уловила движение, кто-то наблюдал за мной. Откуда он тут взялся? Повернувшись, я успела заметить его лицо, прежде чем он исчез.

Это не душила. Я не видела его с кануна битвы, которая забрала у меня Костоправа. Жабомордый – кажется, так его зовут. Бес. Что он тут делает?

Я не могла его поймать, слишком была слаба. Не забыть о нем – вот, пожалуй, все, что в моих силах. Поев, я сразу уснула.

Меня разбудили барабаны. Гулкие барабаны, те, в которые бьют кулаками или ладонями. Бум! Бум! Бум! Беспрерывно. Рам сказал, что так будет до завтрашнего утра. К этим барабанам присоединились другие, еще более гулкие. Я смотрела на них с грубого лежака, который соорудил для меня телохранитель.

Один барабан находился поблизости, человек бил в него обтянутыми кожей колотушками четырехфутовой длины. Грохот летел отовсюду, даже из храма. Рам заверил меня, что храм очищен и заново освящен.

Освящен, не освящен, какая разница. Мне в жизни не было так плохо. Ночь состояла из кошмаров, в них весь мир проела чудовищная проказа. Запах гнили как будто в ноздрях стоял. И мутило от этого невыносимо.

Рам предвидел мое плачевное состояние. Должно быть, наблюдал за мной, пока я металась на лежаке. Он на скорую руку соорудил ширму и спрятал меня от зевак.

Когда пришел Нарайян, худшее было уже позади.

– Госпожа, если ты и сейчас откажешься от лекаря, я сам потащу тебя в Таглиос. Ну нет же причин подвергаться такой опасности!

– Я не откажусь. Клятвенно обещаю.

– Верю. Ты очень важна. Ты – наше будущее.

В храме запели.

– А почему теперь все по-другому?

– Слишком много людей. Обязательные церемонии, ритуалы посвящения. Но тебе до вечера ничего делать не придется. Отдыхай. А если обряд отнимет много сил, сможешь отдохнуть и завтра.

Понятно. Ничего от тебя не зависит, знай отлеживай бока. Это само по себе утомительно. Уже и не вспомнить, когда я в последний раз вот так бездельничала.

Едва отпустила тошнота, я решила поупражняться в магии.

Кажется, будто способности возвращаются по собственной воле. Я уже почти готова потягаться с Копченым.

Хорошие новости уравновешиваются плохими – так устроен мир. Весь азарт пропал, когда, оторвав взгляд от сложенных ковшиком ладоней, я поймала себя на том, что погрузилась в кошмары прямо посреди бела дня.

Вокруг меня была роща и в то же время одна из жутчайших картин из моего сна. И роща, и этот пейзаж казались не совсем реальными – и одновременно едва ли не более материальными, чем весь остальной мир.

Из пещер смерти я перенеслась в долину смерти. Так бывало редко, разум связывал эту долину с битвой, в которой Кина пожирала орды демонов. По равнине прыгал огромный черный монстр, его движения были хорошо поставлены, они напоминали танец гуннитов. Каждый шаг сотрясал окрестности. Я чувствовала эту дрожь, она была реальной, как при землетрясении.

Монстр был голым. И человекоподобным, хоть и о четырех руках и восьми грудях. Каждая рука держала нечто явно смертоносное, на шее болталось ожерелье из детских черепов. А на поясе висели связки чего-то похожего на сушеные бананы – вначале я решила, что это отрезанные пальцы рук, но, когда чудовищная женщина приблизилась, оказалось, что это отрубленные и вполне дееспособные фаллосы.

Нагой череп был больше похож на яйцо, чем на человеческую голову. И вообще она бы смахивала на гигантское насекомое, если бы не пасть, как у плотоядного зверя. По подбородку стекала кровь. В огромных глазах пылал огонь. Ей сопутствовал застарелый запах падали.

Этот жуткий призрак перепугал меня до смерти.

Из какого-то закутка памяти вынырнул Костоправ с обычным самоуверенно-саркастическим выражением на лице.

Хлопотливая старушка готовится принять ванну после векового сна. Может быть, даже успеет почистить зубы.

От неожиданности я вздрогнула и заозиралась. Что, если не внутренний голос произнес эти слова?

Нет, я одна. Просто эта мыслишка в духе шуток Костоправа.

Снова посмотрев вперед, я обнаружила, что призрак исчез. И снова вздрогнула.

Остался запах. Он не был воображаемым. Кто-то шедший мимо вдруг остановился и принюхался. А потом с озадаченным выражением лица поспешил прочь.

Неужели так будет всегда? Эти кошмары во сне и наяву?

Меня опять передернуло. Как страшно! Моя воля слишком слаба, чтобы противостоять подобной силе.

В тот день запах возвращался несколько раз. Призрака, слава богам, не было.

Явился Нарайян – сказать, что время пришло. Я не видела его с утра, а он не видел меня. Встретив его странный взгляд, я спросила:

– В чем дело?

– Тут нечто такое… Может, аура? Да. Ты ощущаешь все так, как должна ощущать Дщерь Ночи. – Он смутился. – Посвящения начнутся через час. Я говорил со жрецами. Они были в замешательстве: еще ни одна женщина не входила в наш сокровенный круг. В конце концов решили: ты пройдешь ту же процедуру, что и все.

– Надеюсь, это не…

– Когда Кина испытывает посвящаемых, они стоят перед ней обнаженными.

– Понятно.

Не сказать, что меня возмутило услышанное. Скорее, смутило, ведь я ужасно выглядела. Ни дать ни взять жертва голода: руки и ноги – как хворостины, живот раздут. Мы отвратительно питались с тех пор, как ушли от Дежагора.