стояли в кабинете Громова. Кривенцов, как всегда, устроился у стола.

Громов нервно шагал по кабинету.

– Итак, Корнеев, вы не выполнили мое распоряжение.

– Я отменил его, – спокойно сказал Кафтанов.

Громов продолжал, словно не слышал.

– Кроме того, история с Тохадзе…

– Гурам Тохадзе привлекается по статьям 181 и 130, – перебил Громова Кафтанов.

– Я попросил бы вас меня не перебивать. – В голосе Громова звенел металл. – Хочу напомнить, что пока еще вы подчинены мне, а не я вам.

Лицо Кафтанова пошло пятнами, но он сдержался.

– Да, история с Тохадзе. Дыма без огня не бывает. И в завершение всего недостойное поведение на квартире товарища Мусатова.

– Я арестовывал убийцу, – твердо сказал Корнеев.

– Молчать! Можно делать все, но без хамства, не нарушая закон. Итак, приказ подписан. Вы, Корнеев, за поведение, порочащее работника Московского уголовного розыска, из управления увольняетесь и назначаетесь на должность дежурного в 108-е отделение милиции. Но помните, это ваш последний шанс.

Корнеев посмотрел на улыбающегося Кривенцова, на красного от гнева Громова, на застывшее, словно каменное, лицо Кафтанова и сказал:

– Жизнь покажет.

– Что? – Громов шагнул к нему. – Все, можете идти.

Корнеев повернулся и вышел.

– Я обжалую этот приказ, – сказал Кафтанов.

– Вы лучше ответьте мне, что это за частный сыск вы затеяли? Да вы знаете, под кого копаете?

– Под Мусатова.

– Запомните: если Корнеева дежурным пристроили, то вас.

– Думайте лучше о себе.

Кафтанов повернулся и вышел.

– Кстати, – в спину ему сказал Громов, – вы уже трижды жаловались на меня. Помните, Бог троицу любит. – Громов засмеялся.

Москва. Ноябрь

На настольном календаре в дежурной комнате отделения милиции листок с датой: 10 ноября 1982 года.

По радио звучит траурная музыка.

Корнеев, в форме, перетянутый портупеей, с повязкой дежурного, сидел за столом и читал книгу.

Траурная музыка наполняла комнату, и от нее на душе становилось скверно.

Корнеев встал, приглушил репродуктор.

В дежурку вошел Кафтанов, в полном сиянии полковничьей формы.

– Здравствуйте, Игорь.

– Здравия желаю, Андрей Петрович.

– Как служба, друг?

– Нормально. А у вас?

– Тоже…

– Андрей Петрович, правда. – Игорь кивнул на репродуктор.

– Да. Скоро передадут. Так что, Корнеев, нужно ждать перемен.

– Каких?

– Не знаю еще, но чувствую перемены к лучшему. Иначе.

Кафтанов подошел к окну.

– Начальство приехало.

Игорь посмотрел на улицу и увидел Громова в генеральской форме, стоящего у машины, рядом с ним неизменный Кривенцов.

– Ничего, Игорь. Это их последняя осень. Поверь мне. Ну, служи. А похороны эти многие надолго запомнят.

Игорь сел за стол, открыл книгу. Но так и не успел прочитать ни строчки. Вошли два мрачных сержанта. Между ними, крепко держась, чтобы не упасть, шел мелкий человек в расстегнутом пальто.

Он посмотрел на Игоря, икнул и спросил:

– Дежурный?

– Да.

– Я их привел.

– Кого?

– Милиционеров.

– Привели? Почему?

– Да пьяные они, к людям пристают. Вот я и привел.

– Ну что ж. Садитесь, давайте разбираться.

Игорь отодвинул кобуру назад, взял бланк протокола, устроился поудобнее. Один из сержантов подошел к репродуктору, повернул ручку. Музыка была светлая и печальная. Комнату наполнили звуки Реквиема Моцарта.

II

Прогулка на речном трамвае

Пролог

Окно камеры, забранное решетками и закрытое козырьком, выходило на глухую стену, поэтому казалось, что утро не приходило сюда, а был бесконечный вечер.

Игорь Корнеев сидел на нарах голый по пояс. В камеру, рассчитанную на восемь человек, набили пятнадцать. Поэтому было тесно и душно.

За столом играли в домино разрисованные татуировками парни. Уголовники. Хозяева камеры.

– Рыба, – стукнул костяшкой по столу один. – Следующие.

Он встал, подошел к соседним нарам и почтительно спросил лежащего человека:

– Играть будете?

– Буду.

С нар встал Филин. Он потянулся и подмигнул Корнееву:

– Пошли, Игорь Дмитриевич, высадим чемпионов.

– Пошли, – усмехнулся Корнеев.

Но им так и не удалось даже сесть к столу.

Лязгнул засов, распахнулась дверь.

– Корнеев, к следователю, – скомандовал надзиратель.

В камере на секунду повисла тишина.

Филин сжал плечи Игоря и сказал тихо:

– Держись.

Корнеев кивнул.

Даже мрачный тюремный коридор показался после затхлости и мрака камеры прохладным и светлым. Игорь шел, заложив руки за спину. Гремели замки, мелькали двери, кормушки, глазки.

– Стой, – скомандовал надзиратель.

Он скрылся за дверью и вышел через минуту.

– Заходи.

В следственной камере за столом сидел человек в мундире прокуратуры.

– Ваше дело прекращено за недоказанностью. Распишитесь.

– Значит, я не брал взятку? – с ненавистью спросил Корнеев.

– Нет, мы этого не доказали, пока. Из-под стражи вы освобождаетесь.

– Распишитесь. – Дежурный офицер положил перед Корнеевым ведомость. – Удостоверение ваше сдано в кадры, часы, семь шестьдесят денег, авторучка, записная книжка, бумажник, брючный ремень, справка о прекращении дела.

Корнеев расписался.

– Все.

Дежурный сочувственно посмотрел вслед человеку в серой милицейской форме с обрезанными погонами и петлицами.

Вот они: улицы, солнце, машины, люди. Свободен. Игорь посмотрел на солнце и сказал зло:

– Разберемся.

Сказать-то легко, а как сделать это?

У нас проще сесть, чем оправдаться. Почти два года его гоняли по инстанциям. Инспекция по личному составу, прокуратура, горком, ЦК. Везде внимательные чиновники говорили, что дело простое, такое простое, что и говорить не о чем. Предлагали подождать совсем немного.

И вроде все уже шло как положено, но в последнюю минуту кто-то вмешивался, все начиналось снова.

– Держись, – говорил ему Кафтанов. Он стал генералом, но даже широкие погоны со звездами не могли помочь в этом запутанном деле. А дела-то не было.

Пришел на дежурство в отделение, только сел за стол, как появились работники особой инспекции и вынули у него из стола пачку денег. Две тысячи. И человек нашелся, который показал, что дал ему деньги эти, чтобы Корнеев не сообщал ему на работу о задержании.

А потом камера в Бутырке. Блатные. Повезло ему, что Филин был там. Иначе задавили бы или петухом сделали.

И допросы, допросы…

Наконец его дело решили положительно и направили дежурным в 88-е отделение.

Но к этому времени в ГУВД все начальство сменилось, и Кафтанов перетащил его обратно в МУР. Здесь уже чиновничья машина раскрутилась в другую сторону. И получил Игорь Корнеев звание подполковника и должность старшего опера по особо важным делам.

Когда он уходил из камеры, Филин, прощаясь, сказал:

– Если опять, Игорь Дмитриевич, пойдешь в менты, помни, кто тебя спас.

Ничего тогда не ответил Корнеев. И на воле, думая об этом разговоре, чувствовал за собой должок, который платить придется. Но как?

Глава 1

До чего же долго не засыпает ночной Сочи! Есть у курортного города особый, праздничный статус.