входящего сержанта.

– Коля! А ну устрой этого проходимца в отделение. Он меня оскорблял, толкнул, матерился.

Сержант даже оторопел от неожиданности.

– Все? – Игорь попытался выдернуть полу.

– Видишь, что творит, гад! – заорала баба.

Из коридорчика показалось несколько устрашающе небритых восточных лиц.

Игорь достал удостоверение, раскрыл.

– Уголовный розыск.

Баба икнула и наконец выпустила пиджак.

Восточные лица исчезли, словно растворились в полумраке коридора.

– Позови кого-нибудь из наших людей, – приказал Игорь сержанту.

Через несколько минут вбежал запыхавшийся оперуполномоченный Ковалев.

– Алик, проверь книгу регистрации, сверь ее с наличным составом отдыхающих здесь людей и остальное, понял?

– Так точно, – улыбнулся Алик, – сделаем.

– Пошли, – скомандовал Корнеев.

Они с сержантом вошли в грязноватый коридор, и Корнеев без стука раскрыл первую дверь.

А там гуляли.

Шесть коек, тумбочки, стол посередине, заваленный фруктами и заставленный бутылками.

Шесть усатых лиц, шесть золотых массивных перстней, шесть тяжелых желтых цепочек на шее.

И три девицы. Одна, почти голая, лежала на кровати, две, одетые почти так же, сидели за столом. Мужчины тоже были не во фраках, поражая подруг волосатыми ногами и разноцветными плавками.

– Тебе чего, мужик? – спросил один из хозяев, спросил миролюбиво, с улыбкой.

И Игорь в ответ немедленно настроился на добро.

– Садись с нами, гостем будешь, – ослепительно улыбнулся молодой парень с татуировкой на плече.

– Красиво отдыхаете, ребята. Только не могу я с вами никак, служба у меня. Я подполковник милиции Корнеев.

В комнате повисла трагическая тишина. Только ойкнула девица.

– Прости, начальник. – Один из мужчин, видимо главный в этой компании, начал натягивать брюки.

– Сиди, – сказал Игорь. – Кто-нибудь из вас был в сквере между десятью и половиной одиннадцатого?

– А что, зачем, что там такое? – спросил старший.

– Мужики, я из МУРа, мне надо знать, видел ли кто из вас «мерседес», стоящий на Большой Грузинской?

– Нет, – сказал старший, и все отрицательно замотали головами.

– Ты, начальник, в третью комнату пойди, там Тофика спроси, у него как раз свидание в десять было.

– Вот спасибо, ну гуляйте.

– Начальник, мы азербайджанцы, народ простой, так не выпускаем. Не обижай. Выпей вина, поешь фруктов.

– Выпить не могу, ребята, а персик возьму.

Жуя сочный персик, Корнеев вышел в коридор и подошел к двери с цифрой 3.

На этот раз он постучал.

За дверью гортанный голос что-то спросил, видимо, по– азербайджански.

– Милиция.

Наступила тишина, потом замок щелкнул, дверь отворилась. В дверном проеме стоял здоровенный усатый человек в тренировочном костюме с надписью «Адидас».

– Вы Тофик?

Человек кивнул.

– Я подполковник Корнеев из Московского уголовного розыска.

– Слушай, что я сделал, – Тофик взмахнул руками, – девушку позвал. Так я этой бабе на входе четвертак дал. Ты меня пойми. Ты мужчина и я мужчина.

– Тофик, я тебя как мужчина понял.

Корнеев неуловимо властно отодвинул его от двери и вошел в комнату. Она была такой же, как первая, только, кроме испуганной девицы, там никого не было.

– Тофик. – Корнеев сел, закурил сигарету. – Скажи, ты барышню свою в десять ждал?

Тофик кивнул.

– В сквере?

– Да.

– Ты мужчина, значит, машины любишь. Иномарку хочешь купить?

– Где? – оживился Тофик. – Скажи где, никаких денег не пожалею.

– Да я тебе задаю чисто гипотетический вопрос…

– Какой, дорогой, вопрос?

– Считай, что это тест.

– Как так?

– Ты на иномарки смотришь?

– Смотрю и плачу, дорогой.

– А сегодня, когда девушку ждал, не обратил внимания на «мерседес»?

– Белый?

– Да.

– Видел. Последней марки. Класс машина.

– Вспомни, дорогой, что-нибудь тебе показалось странным?

– Слушай, к нему «ягуар» подъехал. Знаешь, такой синий или черный, колеса с никелированными спицами, спортивный. Он прямо от сквера, там, где автобусная остановка, выскочил, прижал «мерседес» и ушел на красный. Водитель там класс.

– А куда ушел?

– Под арку дома, где «Обувь», свернул.

– Тофик, сейчас к тебе мой сотрудник подойдет, запишет показания.

Корнеев прошел вытянутую, как кишка, арку, в которой нещадно дуло, и вышел во двор. Неуютный, залитый асфальтом, заставленный машинами двор был типовой победой советского градостроительства.

«Жигули» эти он увидел сразу, они неестественно развернулись между выездом из арки и асфальтовой дорожкой, ведущей в переулок.

Около машины стояли двое, разглядывая смятое в гармошку переднее крыло.

– Добрый вечер. – Корнеев подошел. – Что случилось?

– Добрый вечер, – ответил ему один из стоящих у машины.

– Так что у вас произошло?

– А вы из ГАИ? – засмеялся второй.

– Нет, я из МУРа. – Корнеев достал удостоверение.

– Слушай, это моя машина, – быстро заговорил высокий худощавый человек. – Я профессор Гельман. Час назад под арку влетела иномарка, черная, по-моему «ягуар», колеса с серебряными спицами.

– Вы номер, случайно, не запомнили?

– Номер круглый, перегонный. Запомнил две буквы латинские: В и I.

– А людей?

– Нет, стекла темные были, да и потом, он проскочил как бешеный.

Корнеев наклонился к разбитой машине.

На смятом крыле четко обозначился синий след.

* * *

Козлова разбудил треск вертолетного мотора. Избушка его, затерянная в тайге, стояла на самом берегу маленькой золотоносной реки.

Промышленно драгметалл здесь разрабатывать было невыгодно, поэтому добычу по договору брали на себя старательские артели.

Наиболее сильное месторождение находилось километрах в тридцати вниз по реке. Там располагались основные силы и техника. Но председатель оставил несколько старателей по притокам, маленьким речкам, в которых тоже оказались не очень богатые, но все же золотоносные места.

Козлов работал в артели третий сезон. После своей последней ходки в зону.

Для него ходка эта была действительно последней. В Иркутске, в гостинице «Ангара», он встретил старого друга, с которым рос в московском дворе. Тот и упросил председателя взять Борьку Козлова.

В этой избушке он теперь жил один круглый год. Артель с холодами уходила, перегнав к нему на поляну технику и оборудование. Он оставался за сторожа и выправлял себе лицензию на зимнюю охоту.

Одиночество, простая жизнь и тяжелый труд врачевали его. Снимали с души дрянь, осевшую в БУРах, СИЗО, тюрьмах, на этапах и в лагерях.

Конечно, без баб было трудно, но летом приезжали сюда туристы из Ангарска. И Нина приезжала. Добрая, прекрасная Нина, оператор с машиносчетной станции ГРЭС. У них все уже сговорено было. Осенью этой он ехал в Ангарск играть свадьбу.

Вчера он сдал золото артельщику и решил устроить себе выходной, попариться, выпить малость и поспать.

Вертолет в этих местах не был редкостью. Обычно на нем прилетали за золотом. Но садились они на базе.

Сюда машина не залетала никогда.

Козлов встал. Натянул брюки и сапоги. Одеваясь, он смотрел, как за окном гнутся ветки деревьев в мощном воздушном потоке.

Наконец машина села, распахнулась дверь, и из нее вышли трое. Не местные они были, не