– Единственное, что заставляет меня вообще обратитьвнимание на него, – это его знаменитое расписание, – сказалСпархок. – Прошлой зимой Долмант отправил меня в Ламорканд разобраться вдеятельности графа Герриха. Будучи там, я услышал все эти невероятные россказнио Дрегнате. Судя по всему, наш доисторический ламорк начал являться примернотогда же, когда наш ученейший друг потерял след Скарпы. Эмуда такой полныйосел, что я только с содроганием и великой неохотой, но все же готов признать,что он мог прийти к верному выводу.

– Но он исходил из неверных предпосылок,Спархок! – возразил Эмбан.

– Меня, ваша светлость, интересуют исключительно еговыводы, – ответил Спархок. – Покуда они верны, мне нет дела до того,как он их сделал.

– Сделать это раньше будет слишком рискованно,Спархок, – говорил Стрейджен позже в тот же день.

– Вы двое часто рискуете, – возразил Спархок.

– Кабы еще было почто рисковать-то, – промурлыкалКааладор. – Коли мы сцапаем вожаков до срока, чего доброго, они возьмут,да и отменят все энто дельце, и уж черта лысого мы словим, а не кого надоть.Не-ет, мы тихонечко себе дождемся, покуда они откроют свой склад да почнутраздавать оружжа.

– Оружжа? – моргнул Спархок.

– В этом диалекте нет слова «оружие», – пожалплечами Кааладор. – Мне пришлось самому изобрести это словечко – простосоответствия ради.

– Друг мой, ты перепрыгиваешь туда и обратно, точнолягушка на раскаленном камне.

– Я знаю. Раздражает, верно? Дело вот в чем, Спархок.Если мы схватим заговорщиков прежде, чем они вооружат толпу, они успеютотсрочить мятеж и скрыться. Они подождут, соберутся с силами и назначат другойдень – о котором мы понятия не будем иметь. С другой стороны, как только ониначнут раздавать оружие, повернуть назад будет невозможно. На улицы выйдуттысячи бездельников, большей частью под хмельком. Наши приятели-вожаки смогутостановить их с тем же успехом, с каким можно остановить прилив. Само началоэтого мятежа сработает на нас, а не на наших таинственных приятелей.

– Они все же могут скрыться и бросить толпу нарастерзание волкам.

Кааладор покачал головой.

– Тамульское правосудие вершится без промедлений, апокушение на императора будет сочтено наивысшей невежливостью. Несколько сотенлюдей отправятся в руки палача, и после этого набрать новых сторонников имбудет просто невозможно. У них нет выбора. Как только они начнут, им придетсяидти до конца.

– Нам будет трудно согласовать время.

– А-а, Спархок, дак енто ж дельце плевое, –ухмыльнулся Кааладор. – Прям посередке города торчит храм. Он, похоже, посамую маковку зарос пылюкой да паутиной – наши желтые братцы не больно-тогорячи бить поклоны богам. Тамошним жрецам только и делов, что торчать в храме,наливаться под завязку и всяко куролесить. Вот они надерутся до зеленыхчертиков, и тут им стукает в башку – а не устроить ли службу. Они к колоколу, аон, зараза, в двадцать тонн весом, ежели не больше, и вот какой-никакой жрец,который меньше выпивши, хватает кувалду и давай лупить что есть мочи по колокольчику.Гул стоит такой, что и покойник подскочит. Моряки, сказывают, слыхали его задобрых десять лиг от города. Само собой, жрецы гоняют к колоколу, когда имзаблагорассудится, так что добрые горожане ужо привычные – коли колоколзазвонил, не иначе, жрецы наклюкались. – Похоже, сам Кааладор устал отсвоего просторечия. – В том-то и вся прелесть, Спархок, – продолжалон уже нормальным языком. – Колокол звонит наугад, и никто не обращает нанего особенного внимания. Завтра вечером, однако, этот звон обретет большоезначение. Как только откроют склад с оружием, колокол начнет вызванивать песньнадежды и радости. Убийцы, которые буквально дышат в спину нужным нам людям,сочтут этот звук приказом действовать. В считанные минуты мы заграбастаем всех,как миленьких.

– Что, если они окажут сопротивление?

– Будут кой-какие потери, – пожал плечамиКааладор. – Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц. Мы собираемся схватитьнесколько дюжин людей, так что можем позволить себе потерять нескольких.

– Звон колокола будет сигналом и для тебя,Спархок, – заметил Стрейджен. – Как только услышишь его – знай, чтонастало время загонять гостей твоей жены в замок.

– Но вы не можете сделать этого, вашевеличество! – пронзительным голосом протестовал министр внутренних дел на следующееутро, когда потоки воды начали низвергаться в ров из жерла труб, проложенных полужайке императорской резиденции.

– Вот как? – невинно осведомилась Элана. –Почему же, министр Колата?

– Э… гм… видите ли, ваше величество, почва на дне рване укреплена, и вода попросту просочится в землю.

– Ничего страшного, министр Колата. Это ведь только наодин вечер. Уверена, что вода во рву продержится до конца приема.

Колата страдальчески воззрился на фонтан грязной воды ивоздуха, который ударил вдруг посередине рва.

– Бог мой, – мягко проговорила Элана, разглядываяводоворот, возникший на том месте, откуда ударил фонтан. – Должно быть,где-то там был заброшенный подвал. – Она издала серебристый смешок. –Воображаю, как изумились крысы, которые жили в этом подвале! Не так ли, вашепревосходительство?

Колату перекосило.

– Разрешите удалиться, ваше величество? –пробормотал он и, не дожидаясь ответа, торопливо зашагал через лужайку.

– Не давай ему улизнуть, Спархок, – ледяным тономпредостерегла Элана. – Я сильно подозреваю, что список Вэниона не такполон, как мы надеялись. Почему бы тебе не пригласить министра внутренних дел взамок и не показать ему другие наши приготовления? – Она задумчивопостучала пальцем по подбородку. – И кстати, можешь прихватить с собойсэра Улафа и сэра Келтэна, когда захочешь показать его превосходительствупыточную камеру. Возможно, выдающийся министр императора Сарабиана пожелаетдобавить к списку Вэниона несколько имен.

У Спархока мороз пошел по коже – главным образом от хладнокровногои невозмутимого тона, которым были произнесены эти слова.

– Он чувствует себя более чем немного задетым,Спархок, – хмуро говорил Вэнион, покуда они наблюдали, как рабочие подприсмотром Халэда «украшают» громадные ворота императорской резиденции. –Он не дурак и понимает, что мы не все говорим ему.

– Ничего не поделаешь, Вэнион. Он чересчур сумасброден,чтобы посвящать его во все детали.