— Все будет хорошо, — сказала я, хотя понятия не имела, как все будет на самом деле, но мне показалось, что Гриту нужно было это услышать.

Он слабо улыбнулся и отер лоб.

— Спасибо, Надия. Мы найдем твоего сына. Верь мне.

Я устало кивнула и посмотрела на остановившегося чуть в стороне Альгидраса. Он явно ждал меня, хоть и делал вид, что просто задержался, чтобы перевести дыхание. Собравшись с силами, я пошла вперед.

Топор Криша, стучавший у предыдущего дерева уже не так бодро, в конце концов перешел в руки Гвена.

— Помочь? — раздался надо мной голос Альгидраса, когда я примерялась к последнему, по словам успевших перебраться через него Гвена и Криша, стволу.

— Я сама, — помотала головой я.

— Как обычно, — усмехнулся Альгидрас и все-таки подсадил меня, что оказалось очень кстати.

Штормом повалило деревья лишь на окраине леса, и, перебравшись наконец через них, мы оказались в самом лесу. Он был не слишком густым, поэтому солнце, так и не двинувшееся сегодня к горизонту, проникало под кроны, и его свет достигал едва заметной тропинки.

По словам Грита, лес был небольшим, и это вселяло надежду, потому что силы меня почти покинули. Грит шел первым, о чем-то переговариваясь с изрядно хромавшим Враном. Альгидрас с Алваром о чем-то жарко спорили, идя за ними. Мы с Миролюбом держались ближе к концу отряда. Я, потому что у меня почти не осталось сил, у Миролюба, кажется, тоже была причина, потому что он то и дело останавливался и к чему-то будто прислушивался, хотя мир по-прежнему оставался безмолвным. На мой вопрос он ответил, что все в порядке, и я предпочла поверить, потому что сил на то, чтобы сомневаться и строить теории, тоже не осталось.

— Здесь передохнем, — повернувшись к нам, произнес Альгидрас, и Миролюб тут же уселся на землю.

Алвар, явно рассерженный, прошел еще несколько шагов и, устроившись у края тропинки, расшнуровал доспехи с одной стороны. Мне тоже очень хотелось снять тяжелый и неудобный нагрудник, однако стоило мне попытаться развязать крепление, как Альгидрас молча отодвинул мои руки и закрепил все, как было.

— Пожалуйста, потерпи, — с нажимом произнес он, и я, покорно кивнув, уселась на землю.

С одной стороны, меня радовало, что не я стала причиной остановки, что мужчинам тоже нужен был отдых, а с другой — понимала, что каждая потерянная минута может обернуться трагедией. Альгидрас просил меня не думать о плохом, мотивируя это тем, что подобные мысли ничем не помогут, но при этом измучают меня саму. Я же в глубине души опасалась, что, надумай я что-нибудь страшное, — оно исполнится. Кто знает, как работает аэтер?

Я вздохнула. Хотелось лечь и больше никогда не вставать. Альгидрас немного постоял надо мной и отправился к Алвару, кажется, собираясь продолжить спор. Я не знала, о чем они спорили, но почему-то была уверена, что они никак не могут договориться, кому первому жертвовать собой. Это, пожалуй, был единственный вопрос, в котором Алвар наотрез отказывался уступать Альгидрасу пальму первенства.

В эту минуту мое внимание привлекли возбужденные голоса. Оказалось, рядом с нашей стоянкой тек ручей, и савойцы, несмотря на усталость, сгрудились над замершей водой. Криш, набравшись смелости, попробовал зачерпнуть ее рукой, и у него получилось. Удивительное дело, пять минут назад каждый из них еле переставлял ноги, а сейчас они с интересом изучали ладонь Криша, переговаривались, трогали воду.

Вран, не участвовавший в забаве с водой, помог Гриту отцепить девочку и аккуратно уложил ее на траву. Грит открыл лицо дочери и присел рядом с ней, разглядывая ее застывшие черты. Смотреть на это было невыносимо, и я отвернулась.

— Здесь можно пить, — сказал Вран, дохромавший до нас от ручья.

С его лица исчезли разводы грязи, а с волос текла вода. Тяжело опустившись рядом со мной на землю, он вытянул поврежденную ногу.

— Я бы хотела тебе помочь, — со вздохом сказала я.

— Я бы тебе не позволил, — тут же отозвался Вран.

— А ты можешь что-то не позволить мне? — искренне удивилась я.

— Конечно! — удивился моему удивлению Вран. — Мой долг не позволить тебе погибнуть.

Его голос звучал серьезно, и я не нашлась, что ответить.

Миролюб с трудом поднялся и отправился к ручью. Мне показалось, что он не желал присутствовать при нашем разговоре. Или же просто хотел уединения. Вел себя Миролюб, что ни говори, странно. Дождавшись, пока Альгидрас почувствует мой взгляд, я поманила его к себе. Алвар подошел вместе с ним.

— Мне не нравится Миролюб, — вполголоса сообщила я, надеясь, что Вран действительно не понимает по-словенски. Вран демонстративно улегся на землю и прикрыл глаза.

— А что с ним? — одними губами спросил Альгидрас, посмотрев на княжича, присевшего у ручья.

— Он будто прислушивается к чему-то и почти не говорит.

— Мы все прислушиваемся, — отозвался Алвар. — А говорить — только силы тратить.

Алвар, пребывавший в раздражении, был явно не самым приятным собеседником.

— Слезы? — вдруг громко спросил Миролюб по-кварски, повернувшись к Гриту.

Грит что-то ответил, и Миролюб нетерпеливо позвал Алвара. Альгидрас помог мне подняться, и мы пошли следом, оставив Врана в одиночестве.

— Переведи, о чем он толкует. Говорит, остров уже уходил под воду, когда с него забрали Деву, но его спасли слезы.

Миролюб выглядел озадаченным, и я сообразила, что он не слышал нашего недавнего разговора об острове. Грит с помощью Алвара пересказал Миролюбу историю острова. Новость о том, что именно на этом острове изначально пребывала Дева, кажется, повергла Миролюба в шок.

— Ты говоришь, мы должны были оказаться на другом острове? — выдохнул Миролюб, озираясь по сторонам.

— В дне пути отсюда, — подтвердил Алвар. — Там некогда разделили святыни.

— А это значит, там самая тонкая ткань между мирами, — произнес Миролюб.

— Почему? — прошептала я.

— Потому что там, в пещере, хранили Деву с прочими святынями. В свитках сказано, что ткань рвалась из-за такого скопления сил в одном месте. Потом там разделили святыни, и Будимир оказался на изнанке. Вернулся он, получается, туда же. По возвращении он ведь жил здесь до бунта вместе с Харимом. Вас выбросило в эти места…

— Откуда ты знаешь, что он здесь жил? — спросила я.

— Он порой говорил, что жил с братом, да брат погиб после. А еще я видел у него карты этих морей. Он говорил, что их составлял его брат. Лучшая ложь — это полуправда...

— К чему ты ведешь? — спросил Альгидрас, когда Алвар закончил переводить слова Миролюба для Грита.

— К тому, что любой неверный шаг со стихиями здесь, и ткань снова порвется, — Миролюб, хоть и говорил мне сегодня, что в случае поражения мы всего лишь умрем, сейчас отнюдь не выглядел готовым к такой развязке. — Нам нужно понять, чего нельзя делать.