—Вэйнители — это сказки. Как в книжке, которую мой отец…— я моргнула. Письмо. Как он там писал? «Фольклор передается из поколения в поколение, чтобы научить нас помнить о прошлом».

Так он хотел сказать… Нет. Невозможно.

—Они существуют,— произнес Ксейден тихо, словно смягчая удар.

—Хочешь сказать, существуют люди, которые каким-то образом присасываются к магии напрямую, без дракона или грифона, и оскверняют свою душу,— я говорила медленно, чтобы каждое слово было кристально ясно.— И это не просто персонажи сказки о сотворении мира.

—Да,— он наморщил лоб.— Они выпили всю магию вПустошах и потом расползлись, как чума.

—Что ж, хотя бы фольклору эта версия соответствует.— Я сложила руки на груди.— Как там в сказках? Один брат связался с драконом, другой — с грифоном, а когда третий позавидовал, он обратился напрямую к источнику, утратил душу и объявил войну первым двум.

—Да,— он вздохнул.— Я вовсе не так хотел тебе рассказать.

—Если вообще хотел!— я бросила взгляд на наблюдавшего за нами Тэйрна, опустившего голову. Тот словно готовился сжечь Ксейдена в любой миг.

«Не поучаствуешь в просветительной беседе?»

«Пока нет. Я бы хотел, чтобы ты сама сделала выводы. Я выбрал тебя за разум и смелость, Серебристая. Не подведи меня».

Я с трудом удержалась, чтобы не показать средний палец собственному дракону.

—Ладно. Если бы я поверила, что вэйнители с темной магией существуют и бродят поКонтиненту, мне пришлось бы поверить, что они никогда не нападали наНаварру, потому что…— мои глаза округлились из-за естественного вывода.— Потому что наши чары отменяют любую недраконью магию.

—Да,— он переместил вес с ноги на ногу.— Здесь, вНаварре, они бессильны.

Проклятье, а ведь логично, как бы отчаянно мне ни хотелось обратного.

—И значит, мне пришлось бы поверить, будто мы не знаем, что наПоромиэль безжалостно и жестоко нападают темные заклинатели.— Я нахмурилась.

Он отвернулся и сделал глубокой вдох, потом снова посмотрел мне в глаза.

—Или пришлось бы поверить, что мы знаем, но решили не помогать.

Я вскинула подбородок от возмущения.

—Какого хрена мы бы решили не помогать, когда людей вырезают? Это идет наперекор всему, за что мы стоим.

—Потому что вэйнителей убивает только одно — то, что дает силу нашим чарам.

Он больше ничего не прибавил — мы просто стояли, и я слышала только плеск волн о берег и эхо его слов, бившихся о мое сердце.

—Поэтому на наши границы нападают? Они ищут то, что питает наши чары?— спросила я.

Не то чтобы я поверила — еще нет,— но он и не пытался меня убедить. «Правда редко требует усилий»,— говаривал мой папа.

Он кивнул:

—Материал, который перековывают в оружие против вэйнителей. Вот, возьми.

Правой рукой он извлек из ножен на боку кинжал с черной рукояткой. Я в ужасе следила за каждым движением, зная, что он способен убить меня, если захочет. Хотя быстрее было бы просто воспользоваться одним из мечей у него на спине. Он двигался медленно, протягивая кинжал как подношение.

Я взяла его, отметив заточенное лезвие, но потрясла меня рукоятка с вырезанными рунами.

—Ты забрал это со стола моей матери?— я вскинула взгляд.

—Нет. У твоей матери есть такой же, наверное, потому же, почему он нужен и тебе. Против вэйнителей.— В его глазах было столько жалости, что у меня внутри все сжалось.

Кинжал. Нападения. Все сходилось.

—Но ты говорил, нет ни шанса, что мы будем сражаться с чем-то подобным,— прошептала я, цепляясь за остатки надежды, что все это какой-то ужасный розыгрыш.

—Нет,— он придвинулся с протянутой рукой, но уронил ее, словно передумал.— Я говорил, что надеялся: если эта угроза существует, руководство о ней скажет.

—Ты извращал правду, как тебе удобней.— Моя рука сомкнулась на рукоятке кинжала — и я почувствовала, как он гудит от энергии.

Вэйнители существуют. Вэйнители. Существуют.

—Да. И я мог бы тебе соврать, Вайоленс, но не вру. Что бы ты сейчас ни думала — я никогда тебе не врал.

Ну да. Конечно.

—И как мне это проверить?

—Потому что больно думать, что мы живем в королевстве, способном на такое. Больно перестраивать заново весь свой мир. Ложь утешает. Правда ранит.

Чувствуя гул энергии в кинжале, я обожгла Ксейдена глазами.

—Ты мог бы рассказать когда угодно, а сам скрывал.

Он вздрогнул:

—Да. Надо было рассказать уже многие месяцы назад, но я не мог. И я рискую всем, рассказывая сейчас…

—Потому что вынужден, а не потому что хочешь…

—Потому что, если твой лучший друг увидит это воспоминание, все пропало,— перебил он, и я охнула.

—Ты не знаешь, что…

—Даин не нарушил бы правила, чтобы спасти твою жизнь, Вайолет. Как думаешь, как он поступит с этим знанием?

Как поступил бы Даин?

—Я верю, что он не поставил бы Кодекс выше страданий людей за нашими границами. А может, я бы возвела против Даина щиты. А может, он проявил бы уважение и не стал бы заглядывать мне в голову,— я прищурилась.— Вот только мы не узнаем, как было бы, да? Ведь это ты не верил, что я поступлю правильно, Ксейден, так?

Он всплеснул руками.

—Это важнее нас с тобой, Вайоленс. И наше командование не остановится ни перед чем, лишь бы и дальше отсиживаться за чарами и держать существование вэйнителей в тайне,— он хрипло взмолился:— Я видел, как казнили моего отца за то, что он пытался помочь тем людям. Я не мог рисковать и тобой.— С каждым словом он оказывался ближе ко мне, ускоряя мой пульс, но я больше не давала сердцу принимать решения за голову.— Ты любишь меня, и…

—Любила,— поправила я, отступая в сторону, чтобы легкие наконец послушались меня, и я сумела вздохнуть.

—Любишь!— крикнул он, остановив меня и приковав к нам взгляды всех всадников в пределах слышимости.— Ты меня любишь.

Один из угольков в груди попытался вернуться к жизни, но я раздавила его раньше, чем он разгорелся.

И медленно повернулась к нему.

—Все, что я чувствую…— я сглотнула, с трудом держась за гнев, чтобы не развалиться на куски,— …чувствовала к тебе, основано на тайнах и обмане.

Стыд пылал на моих щеках — стыд за то, что мне вообще хватило наивности в него влюбиться.

—Все, что произошло между нами, Вайоленс,— правда.— От напора, с которым он это говорил, сердце ныло все сильнее.— А остальное я объясню со временем. Но прежде чем мы отправимся в наш форпост, я должен знать, что ты мне веришь.