—Люди говорят. Пусть.— Я не стыдилась любви к нему и справилась бы с любыми злобными сплетнями.

—Это ты сейчас так заявляешь,— у него напряглась челюсть.— Взяла с собой воду? И еду?

—Все, что нужно, у меня в рюкзаке. За меня можешь не волноваться.

—Волнение за тебя — это девяносто девять процентов моего дня.— Он погладил большим пальцем тыльную сторону моей ладони.— Когда долетим до форпоста, отдохни после того, как нам объявят задачи. Лиам останется, а я, скорее всего, поведу третьекурсников в патруль.

—Я хочу помогать!— тут же возмутилась я.

Разве не из-за этого он взял меня с собой? Из-за молний? Мне, конечно, не светили призы за меткость, но все-таки.

—И поможешь, когда отдохнешь. Ты должна быть в отличной форме, чтобы использовать свою печать, иначе рискуешь выгореть. Тэйрн слишком силен.

Справедливо, но это не значило, что меня это устраивало.

Как только мы скрылись от чужих глаз, он прижал меня к крупному валуну, а потом опустился передо мной на корточки.

—Что ты делаешь?— Я провела пальцами по его волосам — просто потому, что могла.

То, что мне можно касаться этого мужчины, просто взрывало мозг — и я планировала выжать из этой привилегии все.

—У тебя затекли ноги.— Он начал с моих икр, разминая их сильными руками.

—Видимо, мы все равно не можем улететь, пока драконы не отдохнут?

Его касание казалось откровенно развратным.

—Да. У нас есть еще минут десять,— он сверкнул грязной улыбкой.

Десять минут. Учитывая, что мы не представляли, что принесет вечер, я была только рада воспользоваться и тем немногим временем, что нам выпало.

Я застонала, когда мои мышцы окончательно растаяли, и прислонилась головой к валуну.

—Какая чудесная боль. Спасибо.

Он рассмеялся, ведя ладонями вдоль напряженных бедер.

—Поверь, я это не ради альтруизма, Вайоленс. Пользуюсь любым поводом тебя полапать.

Щетина на его щеках царапнула ладони, когда я скользнула пальцами с его макушки вниз до подбородка, а потом назад, чтобы взять его за затылок.

—Это более чем взаимно.

Его дыхание сбилось, когда он дошел до верха моих бедер, и его пальцы начали приводить мои бунтующие мышцы в полное подчинение.

—Прости за утро.

—Что?

Он посмотрел на меня, поймав золотыми пылинками в глазах солнечный свет, и наморщил лоб со шрамом.

—Нас кое от чего оторвали, если не забыла.

По моему лицу медленно расползлась улыбка.

—Ах да, вспомнила.

Верхняя пуговица его летной куртки была расстегнута, и я ухватилась за ткань и подтянула его к себе. Когда наконец утихнет моя постоянная жажда? За последние сутки он довел меня до оргазма уже не раз, а я все еще была готова на новый раунд… а то и три.

—Неправильно жалеть, что мы не успели закончить?

—Не уверен, что я вообще могу закончить,— он поднялся, словно лаская меня всем телом.— С тобой я слишком жадный.

Он склонил голову ко мне и затмил весь мир медленным поцелуем. Его язык проскользнул меж моими приоткрытыми губами и коснулся моего, словно у него не было абсолютно никаких планов на день, кроме как изучить каждый уголок моего рта.

Все мое тело вспыхнуло жаждой жизни, затем накалилось, когда он проложил дорожку из поцелуев вниз по горлу. Он взял меня за талию, прижав мои изгибы к своим твердым углам — и я стала сплошь жар и жажда. Сердце так колотилось, что я словно слышала биение крыльев. Боги, это мне никогда не надоест.

Он застонал, скользнув одной рукой к моей заднице.

—Скажи, о чем ты думаешь.

Я закинула руки ему на плечи:

—Я думаю, что ты точно такой, как я и представляла в первый раз, когда ты взял меня в моей комнате.

—Да?— он отстранился, в его глазах загорелось любопытство.— Это какой же?

—Очень опасная зависимость.— Мой взгляд скользил по серебристой линии его шрама, густым ресницам, за которые убили бы и многие женщины, затем по горбинке его носа к идеальной форме губ. Я уже призналась, что люблю его, поэтому что-то скрывать уже было незачем. Проклятье, в сравнении с ним я все равно что раскрытая книга.— Невозможно насытиться.

Его глаза потемнели.

—Я оставлю тебя себе,— пообещал он, как и в прошлую ночь. Или уже этим утром?— Ты моя, Вайолет.

Я подняла подбородок.

—Только если ты — мой.

—Я был твоим дольше, чем ты можешь вообразить.

Слова словно освободили его — он схватился за мой затылок и целовал меня долго и жадно, забирая каждый вдох, каждую мысль движением своего языка, поднимая во мне волну желания, нагревающего кожу.

И вдруг со вздохом оторвался от меня, нарушив поцелуй и склонив голову набок, словно что-то услышал.

—Что случилось?— спросила я.

Почувствовала кончиками пальцев, как он весь оцепенел.

—Проклятье,— его глаза округлились, и он перевел взгляд на меня.— Вайолет, мне очень жаль…

—Вот так-то всадники на драконах проводят время? Серьезно?— спросила из-за спины Ксейдена какая-то женщина, и голос ее был не мягкий и не жесткий — словно бархат, которым провели по гравийной дороге.

Он развернулся так быстро, что словно слился в пятно. Меня окутали тени, густые, как грозовая туча.

Я ни хрена не видела.

—Ксейден!— выкрикнул кто-то, и кусты начали ломаться от чьего-то движения.

Кто это? Возможно, Боди?

—Глупо прятать то, что уже увидели,— кратко бросила женщина.— И если слухи не врут, на вашей фабрике смерти есть только одна сребровласая всадница, а значит, это младшая дочь генерала Сорренгейл.

—Блядь,— выругался Ксейден.

«Сохраняй спокойствие, Вайоленс».

Спокойствие? Тени пропали, и я, опустив руки на случай, если придется выхватить кинжал или применить силу, вышла из-за Ксейдена.

На лугу в десяти ярдах от нас стояла пара ездоков на грифонах, их звери в жуткой тишине ждали там же. Они были втрое меньше наших драконов, но их клювы и когти отлично рвали кожу и чешую.

«Тэйрн!»

«Лечу».

«Оставайся соСгаэль»,— приказала яАндарне.

«Но грифоны так аппетитно выглядят»,— ответила она.

«Они ростом с тебя. Нет».

—Гребаная Сорренгейл.— Женщина выглядела всего на пару лет старше меня, но уже напоминала ветерана.

Она изогнула темную бровь, смерив меня взглядом так, словно я нечто такое, что нужно вычищать из конюшен. Воздух наполнился биением крыльев — вокруг нас появились всадники. Имоджен. Боди. Знакомый мне третьекурсник с губой со шрамом. Лиам. Но за оружием не тянулся никто.