Когда дракон на миг умолк, набирая в грудь воздух дляследующего вопля, Томас вскинул голову, огляделся. Он в западне, другого выходанет. Дракон страшно взревел и пытался засунуть лапу в щель, у Томаса волосышевелились под шлемом, ибо чудовищные когти царапали каменный пол всего в шаге.Дракон как-то сумел повернуться, и когти почти дотянулись до рыцаря. Томасраспластался по стене, глядя с ужасом на лапу, что скребла пол уже в двухдюймах от его ноги. В отчаянии оглядывался, но вся пещера была сплошнымвыдолбленным каменным мешком: мышь не отыщет щелочку!

Когда Томас не мог уже разобрать, темно ли от закрывшей светтуши зверя или ночное небо покрыто звездами, он попробовал выглянуть. Едвауспел отшатнуться — чудовищная лапа молниеносно накрыла щель, затрещали мелкиекамешки, на твердых, как алмазы, когтях. Жуткий зверь сторожил добычу!

Послышались шаги. Голос калики донесся полусонный, спозевыванием:

— Это ты, сэр Томас?.. Спи, чего там. Пусть драконостынет, не береди рану.

Томас крикнул нервно:

— Сэр калика!.. Даю честное благородное слово рыцаря,сома не трогал!

По ту сторону расщелины предостерегающе заворчал дракон, и,заслоняя звезды, появилась чудовищная лапа, с грохотом ударила по щели. Мелкиекамешки со звоном застучали по железу. Томас отпрянул.

Голос калики донесся мирный, успокаивающий:

— Вообще-то верю... Правда, сом все-таки куда-тоделся...

— Ты думаешь? — закричал Томас в ужасе, — чтоя съел этого поганого сома?

— Сэр Томас!

— Ну, не поганого, это перегнул, но я — палладинкрестового похода, благородный сэр Мальтон...

— В охотничьем азарте, гм... Благородная страсть...Впрочем, я не говорил, что съел именно ты, хотя мы с драконом видели как тыутаскивал еще и щуку.

— Утаскивал?

— Сэр рыцарь, у каждого свои недостатки. Все грешные,бог простит. И дракон, если не простит, то забудет.

— Забудет?

— У драконов память, как у девок, — объяснил Олег.Дракон рычал все тише, словно старался понять смысл человеческих слов, или жекалика чесал ему за ушами. — Утром не помнит, что было вчера. Забудет ито, как ты

утаскивал его сома...

— Не трогал!

— Гм... он, как и я, видел, как ты утаскивал его щуку.Возможно, видел даже больше, но ведь это у нас, родян, обманывать грех дажезверя, а у вас, христиан, все не как у людей...

Слышно было, как сэр калика устраивался возле дальнегокостра, там в тишине потрескивали уголья. Томас запоздало вспомнил, что калика,погруженный в глубокие раздумья, все-таки мог видеть, как сом сам добрался дореки, ведь он даже посоветовал ему, Томасу Мальтону, спасти для неблагодарногодурака щук! Но теперь до калики не докричишься, спит как коней продавши, асовсем рядом мерно дышит дракон, словно тяжелые волны накатываются на берег,только вместо свежего морского воздуха пещерку заполнил тяжелый запах гниющегомяса, застрявшего в зубах зверя. Звезд ни одной: дракон привалился боком,перекрывая выход к свободе даже в своем сне.

Томас потихоньку сполз по стене на пол, стараясь не звякнутьдоспехами. Дракон сопел ровно, мощно, и Томас сам не заметил, как забылсякоротким и, как он считал, неспокойным сном.

Очнулся Томас от яркого солнца, что пускало огненные стрелыпрямо в глаза. В его тесную пещерку доносился плеск, рев, мощные удары по воде.

Томас медленно с опаской приблизился к выходу. В сотне шаговот его пещерки дракон азартно ловил рыбу, а калика, обнаженный до пояса, сиделу прогоревшего костра, где от углей остался лишь черный выгоревший круг, старательноработал иголкой. На коленях у него лежала душегрейка из волчьей шкуры.

— Сэр калика, — позвал Томас тихонько, не выходяиз щели. — Доброе утро!

— Утро доброе, — ответил калика рассеянно. Егоброви были сдвинуты на переносице. — Как спалось?

— Спасибо, — ответил Томас вежливо. Он чутьвыдвинулся, смерил взглядом расстояние до азартного рыбака. — Как у нашегоконя настроение?

— У Жаворонка? Вроде бы неплохое. С рассвета ловитрыбу. Говорят лучше всего ловится именно на рассвете.

— Он прав, — подтвердил Томас уважительно. —Но как насчет сома?

— Есть только один способ узнать наверняка.

Томас вышел из расщелины, проговорил с достоинством:

— Сэр калика, ты в своих благочестивых размышлениях незаметил даже, что сам посоветовал мне помочь бедному зверю сохранить рыбу! Воттак за доброе дело... или как говорит один мой знакомый паломник из Руси: нашимсалом да по нашей же шкуре!

Калика опустил иглу, брови взлетели на середину лба:

— Правда?.. Что-то смутно помню. Похоже, сома тыдействительно не воровал... Да и в самом деле было бы чересчур даже дляхристианина. Правда, сом все-таки исчез... Хорошо-хорошо, оставим. Бог всеравно все видит, а ваш христианский вовсе шпионит за каждым, ревнует, чтобы безего воли ни листок не слетел, ни волос с головы не выпал...

Томас приблизился к костру, кивнул на горбатую спину свстопорщенным гребнем:

— Не сожрет?

Калика подумал, почесал пятерней в затылке, пожал плечами:

— Авось не сожрет.

Томас обреченно опустился рядом с каликой. «Авось», «надоидти», «образуется», да еще таинственное заклятие «кусим», с которым калика шелнапролом и побеждал. Томас пробовал сам выговаривать его тайком, эту магическуюформулу, но на него, рыцаря Запада, не действовало: явно надо иметьтаинственную русскую душу, которую аршином общим не измерить, а есть авось,когда надо идти и в удачу слепо верить...

Дракон внезапно метнулся вдоль берега, подскочил к крутомуобрыву и, сидя на мелководье, выгребал когтистыми лапами комья желтой глины — скамешками, травой, хватал огромной пастью, торопливо глотал, выдирал новые,стараясь достать без камней, кореньев и грязи.

— Что это он? — шепнул Томас тревожно.

— Обожрался рыбой, — отмахнулся Олег. Деловитосделал узел на жилке, откусил, с удовлетворением осмотрел свою работу.

— А глина при чем?

— Животом мается. Кому уголь помогает, кому глина...Пусть нажирается, нам сегодня лететь весь день до вечера.

Он вытащил из мешочка огниво, а Томас, вздохнув, отправилсяпо хворост. От реки снова раздались мощные удары по воде, рев, — наеласьсобака травы, как говорил калика, да ненадолго.

После короткого обильного завтрака Олег собрал в отдельнуюсумку ломти жареного мяса, а весь котелок густого тягучего варева влил в пастьдракону. Зверь ревел, крутил мордой, сунул лапу в рот, пробуя выгрести гадость,поперхнулся, глаза его стали впятеро крупнее, готовые вот-вот лопнуть.