рваных ран, воин стоял на ногах уверенно. Конечности уцелели. Обойдя изливающуюся кровью, что черней ночи, тушу, Эспен подошёл к двери, ведущей в замок.

— Хах-хах! Не зря всё это было! — и стоило ему её толкнуть, как заржавелая железяка рухнула на пол. — До утра ещё время есть, пора поднимать этих оболтусов на бой, даже если придётся стоять с ружьём за их спинами и стрелять по ногам отступающим!

* * *

Взбираться по почти крутому склону будучи всему изрезанным, оказалось задачей не из лёгких. Раны затягивались медленнее обычного из-за практически полного отсутствия корней Тельмуса. Цепляясь за камни ногтями, Эспен сдирал их, а затем наблюдал, как те медленно отрастают.

Заприметив свет, он замер, чтобы отдышаться. Заодно и прислушался к происходящему на поверхности. Голосов солдат было не слышно, видимо всё ещё не рисковали спускаться.

Глубоко вдохнув, паразит сделал последний рывок, но затёкшая рука лишь прошлась кончиками пальцев по выступу и он потерял равновесие. Но Эспен так и не провалился во тьму из которой подняться ему бы уже не хватило сил: загорелая рука ухватила за запястье и выдернула наружу. Яхтир тут же приставил палец к носу и взглядом серых глаз указал вперёд.

— Я совсем обессилил, — прошептал Эспен, с трудом опираясь на стену.

— Меня больше волнует, почему ты голый? — хмыкнул кочевник.

— Ой, давай как-нибудь в другой раз спросишь! — махнул паразит, кладя руку на плечо друга.

— Солдаты уже спускаются в пещеры, переворачивают всё верх дном. Что там по плану? — поинтересовался Яхтир.

— Ты ядро высрать не успел?

— Я не…

— Да я в курсе! Пошутить нельзя? В общем, ядро у тебя. Энас, я так понимаю, тоже? — получив утвердительный кивок, Эспен продолжил. — Я заложил взрывчатку на вышках. Где-то ближе к десяти часам следующего дня она рванёт. Сколько сейчас времени, кстати?

— Думаю, около двух ночи, — ответил кочевник.

— Надо поторопиться… А что с Гарольдом?

— У Ледора.

— Мда. Ладно, теперь надо бы перетереть с главным гномов, а то он меня едва в утиль не спустил, пёс! Но есть и хорошая новость, проход внутрь Доменгона существует и теперь свободен, — рассказал Эспен.

За очередным поворотом их поджидали вчерашние близнецы. Молчаливые гномы отодвинули массивный валун, за которым простирался извилистый тоннель, проходящий между множественными карманами. В конце-концов, они вышли в потайную пещеру, где собралось по меньшей мере сотни две-три гномов.

«Прорабы», — сразу понял паразит.

Один из коротышек протянул кусок ткани, в который Эспен завернулся, чтобы прикрыть наготу. Когда он обернулся, перед ним стоял Витольд, но каких-то признаков чувства вины или стыда рыжий гном не выказывал.

— Не сказать, чтобы я не рад, что ты выжил, но и обратного тоже, — сухо произнёс гном.

— Ну и кто тут из вас главный? — даже не взглянув на того, спросил Эспен.

Толпа медленно расступилась, пропуская мечника к сидящему на единственной табуретке в пещере крупно сбитому старику. Его борода опускалась до самого пола, а брови то и дело приходилось поправлять, дабы те не спадали на глаза.

— Меня зовут Ноланд, сын Тринора, сына Фоэта. А ты кто, парень? — нахмурился старейшина.

— Эспен. Без рода и племени, просто Эспен, — ухмыльнулся паразит.

— Так ответь мне Эспен, на кой ляд ты пришёл нас спасать, когда мы не просили? — сразу начал с претензий седой гном.

— Может и не просили, но по вашему виду не сказать, что вы довольны жизнью тоннельный крыс, — закусил губу мечник с аметистовыми глазами.

Среди остальных коротышек поднялся гул. Одни шептали проклятья, другие собирались задушить голыми руками. Только Ноланд остался невозмутим (если не брать в расчёт то, что он, как и все остальные, не снимал хмурую маску с лица). Стоило вождю только приподнять кулак, как гномы замолчали, а тот ответил на дерзость Эспена.

— Ты не знаешь о судьбе моего народа ничего, чтобы так говорить. Последние полтысячи лет мы познавали только горе, ибо были изгнаны с родных земель ужасным чудовищем. И нам не повезло прийти туда, где ещё большие чудовища — хуманы, устроили войну. Даже при власти Доминос нам не было лёгкой жизни, но по крайней мере, мы получали деньги и какой-никакой, но почёт среди воинов, а наши дети росли под светом Кустоса. Так было при моём отце, но затем пришла Империя Ультрас и мы стали рабами. Многих тогда убили в назидание оставшимся, а мы ничего не могли сделать. Ибо клан Оловянных Кирас отличался от остальных своими мирными взглядами. Да, мы не только ковали оружие, но и умели им обращаться, но культ войны никогда не был для нас ориентиром, как для людей.

— Грустно это всё, конечно, но почему вы против того, чтобы я помог вам расправиться со всеми этими уродами, которые хлещут вас хлыстами? — почесал затылок Эспен.

— Да потому что у нас всё время был свой план! — впервые поднял голос старик. — Сколько мы ждали не счесть! И когда мой отец умер здесь, будучи погребённым заживо под завалом, как какой-нибудь братоубийца, а первый вскрик моего сына прозвучал среди кричащих Забытыми тварями пещер — я понял, что могу рассчитывать только на себя и свой народ!

— Я встречал одного гнома во время странствий, он назвался Олафом из Оловянных Кирас… Я подумал, быть может, кто-то из вас уже успел когда-нибудь…

Эспен умолк, заметив как налились кровью глаза остальных гномов, а лицо Ноланда помрачнело. Неожиданно его руки коснулся сзади Витольд.

— Олаф был сыном старейшины, — коротко произнёс рыжий.

— Олаф… — вздохнул вождь сжимая кулаки. — Так значит, у него получилось бежать. Как давно ты его встретил?

— Около полугода назад, но, — Эспен переглянулся с Энасом, — он погиб у меня на руках.

— Как он погиб? — уставился своими усталыми, стариковскими глазами с пожелтевшими сосудами и тускло-синими зрачками Ноланд.

— С оружием в руках, как свободный воин. Но до тех пор, он немало выковал мечей и кирас. Одну из них я до сих пор храню, хоть она и пришла в негодность после всех ударов судьбы, — честно ответил Эспен, ибо и правда считал Олафа хоть и оступившимся, но избравшим правильный путь перед смертью адептом.

— Увы, никто из присутствующих не скажет о нём столь же много хорошего, если вообще хоть что-то найдётся сказать, — покачал головой старец. — И как вождь, я полностью понимаю их сердца. Олаф подставил нас всех. Пятьдесят лет назад нам ещё позволяли ночевать на поверхности и дышать свежим воздухом. Мы были куда здоровей, насыщаясь утренними и предзакатными лучами Кустоса. Но самое главное, у нас была