за утрату наследства короля Богора, своего дяди, за беды, постигшие его мать и его тетю, до того доведенных, что они укрылись в лесах! Это Клодаса должен он умертвить, а не монсеньора Мелеагана, никогда не нанесшего ему ни капли вреда.

Ланселот, до крайности смущенный подобными речами неведомого рыцаря, опустил голову и не нашелся что ответить. Про себя же он подумал, что упреки эти небезосновательны, если он так долго медлил с местью тому, кого должен винить в смерти своего отца и в падении своего рода. «По крайней мере, – говорил он себе, – хоть и запоздалая месть, но она придет». А молодой Богор вздрогнул, когда услышал отцовское имя, произнесенное вслух. Рыцарь же добавил, видя Ланселота столь безответным:

– Сир король, вы прослыли самым честным из людей; как же вы принимаете за своим столом самого бесчестного из рыцарей?

Тут Ланселот резко поднялся с кресла.

– Сир рыцарь, – сказал он, – вы не слишком учтивы, так оскорбляя меня прилюдно.

– Да покинет меня Бог, – отвечал тот, – если я не вправе наговорить вам вещей и похуже, когда вы подло убили моего кузена Мелеагана.

– Разве я убил его исподтишка; разве не бросал он мне вызов дважды перед всеми рыцарями, чуть ли не вынудив меня его победить? Правда, он не предполагал меня здесь найти, после того как завлек меня в западню и бросил в неприступную башню, спасибо доброй девице, которая выручила меня оттуда!

– О! Клянусь святым крестом! мы знаем, о ком вы толкуете! Это та, что с вас уже истребовала голову славного Аглута, рыцаря, стоявшего в дозоре у Моста-Меча. Она умрет за это, изменница.

– Клянусь святым крестом! – ответил Ланселот, – ей нечего бояться вас, пока я жив. А если кто-либо посмеет меня обвинить, что я подло поступил с Мелеаганом, я сумею заставить его взять свои слова обратно, когда мы выйдем один на один.

– А я повторяю, что, убив его после того, как он запросил пощады, вы поступили вероломно, и я готов это утверждать и при любом другом дворе, кроме этого, если вдруг вы посмеете туда явиться.

– Нет на свете такого двора, где я не был бы готов поклясться, что с моей стороны, по крайней мере, там не было ни тени вероломства.

– Решитесь ли вы утверждать это перед баронами короля Бодемагуса?

– Безусловно, и от чистого сердца.

– Так встретимся в стране Горр через месяц, на день Магдалины[305]? Сам-то я там буду, если не умру или не попаду в плен.

– Равно как и я там буду, если смерть или плен меня не остановят.

Алый рыцарь удалился, а Ланселот с соизволения короля Артура снова занял свое кресло. Тогда все стали возмущаться дерзостью чужеземца, который без повода и причины явился припомнить Ланселоту неотомщенную смерть его отца.

– Да покинет меня Бог, – промолвил тогда Ланселот, – если я, как только исполню свой поединок с этим рыцарем, замыслю что-либо еще, кроме как низвергнуть и убить Клодаса.

Тут он огляделся и заметил одного рыцаря, о коем речь уже велась как о давнем сподвижнике его отца[306].

– Банен, Банен! – сказал он ему, – подойдите сюда. В благодарность за добрую службу, которую вы некогда сослужили королю Бану, моему отцу, я жалую вам Пустынную землю, ныне владение короля Клодаса; и знайте: не пройдет и двух лет, как я убью его, если он не убьет меня.

– Ни о чем я так не мечтаю, – ответил Банен, – как о славном побоище с Клодасом.

И он пал в ноги Ланселоту, а тот, будучи прямым наследником короля Бана, облек его властью над дарованными ему землями. Король Артур со своей стороны обещал Ланселоту всемерную помощь против короля Клодаса. Вошел Дагонет и прервал их беседу, сказав, что он видел, как Алый рыцарь уносит тело Мелеагана на роскошных носилках, провожаемых двумя десятками отборных рыцарей[307].

– Если вам угодно, – добавил он, – я пойду у них отберу.

– Да! – засмеялся Кэй, – пойдите, я совершенно согласен.

Слова Кэя весьма не понравились королю:

– Будь проклят ваш язык, сенешаль! Вы желаете смерти этому бедному недоумку? Не стоит вам туда ходить, Дагонет, сядьте! Но насколько мне было бы приятнее, если бы в этом поединке не было нужды! не ради Мелеагана, а ради Бодемагуса, лучшего из королей.

Как только столы были убраны, король, королева, мессир Гавейн, Ланселот и Богор Ганнский сели на одно ложе, и по желанию короля Ланселот пересказал все, что с ним приключилось с той поры, как он отбыл на поиски мессира Гавейна. Ему, как известно, не дозволено было ничего скрывать. Ученые писцы, на коих возложено было собрать это в правдивую книгу, присовокупили сии истории к тем, что бывали им рассказаны прежде. Затем Ланселот расспросил о Лионеле, который давно уже уехал в надежде его разыскать. Артур в свой черед припомнил, как Богор прибыл ко двору, и его противоборство со всеми рыцарями его дома, и как он принудил их сесть в телегу. Рассказ этот весьма порадовал Ланселота.

– Милый кузен, – сказал он, обнимая Богора, – пускай же и дальше весь мир говорит о ваших подвигах, и не останавливайтесь на этом славном пути. Никогда не отказывайте в помощи утесняемой девице или в совете любой из них, которой он понадобится.

– Ах, Ланселот! Я не был бы вашим кузеном, когда бы прожил без этого хоть один день.

Неделя выдалась на редкость удачной для Ланселота. Король оказывал ему такие почести, о каких он и не мечтал; он вволю нагляделся на королеву, а та охотно уступала любым его пожеланиям. Однако пора ему было уезжать, чтобы оправдаться перед Алым рыцарем. Королева простилась с ним, скрывая слезы и горькие предчувствия. Он ехал три дня, не находя приключений. На четвертый день, свернув на малоезженую тропу, он заметил чуть впереди одинокого рыцаря в дорогих и прочных доспехах, в шлеме, кольчуге, со щитом, копьем и мечом. Он догнал его, приветствовал и на вопрос его ответил, что он родом из Галлии.

– Но вы, – спросил рыцарь, – никогда не бывали при дворе короля Артура?

– Бывал, и даже часто.

– И вы, без сомнения, видели там королеву?

– Разумеется.

– Тогда вы можете смело сказать, что видели самую бесчестную из дам.

– Почему же? – запальчиво воскликнул Ланселот.

– Сейчас узнаете. В бытность мою при дворе славного и благородного короля Артура приехала верхом некая девица с известием для короля, что Ланселот умер, моля его о прощении за то, что делил ложе с королевой. Девица добавила, что она привезла свидетельство сказанному.

– И что