– То самое кольцо, которое королева дала Ланселоту в знак своей любви и которое он хотел вернуть ей обратно. Королева взяла кольцо, опознала в нем свой дар и, более того, призналась, что любит Ланселота и ни в единой просьбе ему не отказывала. Как вам это нравится, рыцарь? Разве не такова она, как я сейчас сказал?

– Сир рыцарь, – сказал Ланселот, помолчав немного, – вы наговорили безрассудных слов, если вы не в силах их защитить.

– На свете есть лишь один рыцарь, перед которым я бы не осмелился это повторить.

– И кто этот рыцарь?

– Это Ланселот Озерный, сын короля Бана Беноикского. Но вот уже год, как его почитают умершим; а кроме него, я готов утверждать перед кем угодно, что королева – самая неверная из женщин, если взамен достойнейшего короля, повенчанного с нею перед святой церковью, она отдалась другому телом и душой.

– Именем Божьим клянусь! – воскликнул Ланселот, – в этой стране немало рыцарей, которые, услышав от вас такие речи, встали бы на защиту чести королевы против вас.

– Вы-то не из тех, я полагаю?

– Откуда вы знаете?

– Если вы из тех, покажите это, ибо я стою на том, что высказал против нее.

– Вы солгали!

– Тогда берегитесь меня!

– Вы меня тоже, – бросил в ответ Ланселот.

Тотчас они пустили коней в галоп и налетели друг на друга. Они с ходу ударили в расписные щиты, осыпая с них золото, лак и лазурь. У рыцаря глефа сломалась, а Ланселот нанес ему столь суровый удар, что поверг его под ноги его коню. Потом он забрал у него свою глефу и поставил стоймя у дерева, предвидя, что она еще может ему пригодиться. Он сошел, привязал к тому же дереву коня и вернулся к рыцарю, который успел подняться и изготовился его достойно встретить. Каждый удар словно высекал из шлемов огонь, ибо рыцарю мужества было не занимать; но долго выстоять против Ланселота он не мог. Имея тридцать и более ран, он вынужден был просить пощады и отдал свой меч.

– Мне не нужен твой меч, – возразил Ланселот, – мне нужна твоя жизнь.

– Ах! Вольный рыцарь, помилуйте меня! Вы не можете мне законно отказать.

– Так и быть, я тебя помилую, если ты согласишься сделать все, что я скажу.

– Я согласен заранее.

– Сначала вы объявите, что моя госпожа королева – честнейшая дама на свете.

– Да, сир, я это признаю.

– Это не все: вы безотлагательно поедете ко двору и вымолите прощение у королевы за все, что вы посмели произнести. Если она спросит, кто вас послал, скажите, что это ее рыцарь. И на будущее остерегайтесь говорить что-либо не к чести и хвале королевы, если не хотите быть жестоко наказанным. А теперь я желаю знать ваше имя.

– Меня зовут Маргонд из Черного Замка.

– И куда вы собрались?

– На турнир, который состоится завтра. Его устроят у края этого леса рыцари Дамского замка против рыцарей Девичьего замка. Оба стана будут многолюдны, с обилием смелых и могучих бойцов. Я не поеду, раз уж мне надо ко двору короля; но, сир, прежде чем расстаться со мною, не изволите ли вы назвать имя моего победителя?

– Спросите королеву, она-то сумеет вам его назвать.

Рыцарь уехал в сторону Карадигана, где пребывала королева, как сказали ему. Мы оставим его в пути и вернемся к Ланселоту.

CXVI

Покинув Маргонда, Ланселот проехал не так далеко, когда встретил оруженосца верхом на могучем коне, в обнимку с тяжело раненным рыцарем.

– Друг мой, – спросил он его, – скажи мне, пожалуйста, кто так изранил этого рыцаря?

– Это тот, кто стоит у Плесси, – ответил оруженосец.

– За что же?

– За то, что мой господин – рыцарь королевы Гвиневры. Это Додинель Дикий, брат герцога Кларенса.

Ланселот прекрасно знал Додинеля; он спросил, далеко ли до Плесси.

– Отсюда половина лье; если вы хотите туда поехать, вот прямая дорога.

Ланселот пришпорил коня и вскоре оказался у высокой башни, построенной на болоте; на соседнем лугу были расставлены четыре роскошных шатра. Дородный рыцарь в полных доспехах появился и подъехал спросить, кто он такой.

– Я из дома короля Артура.

– Если вы из рыцарей королевы, берегитесь, я вас вызываю; и знайте, что вам придется сразиться не только со мною, но со всеми моими людьми.

– Я из рыцарей королевы; но хотел бы я знать, как вы можете ненавидеть честнейшую даму на свете.

– Я ненавижу не только королеву, но и всех, кому она по нраву.

– Клянусь Девой Марией! вы умрете, и вы, и все, в ком я узрю ее врагов.

– Что ж, отомстите за нее, если только можете.

На том они разошлись, взялись покрепче за щиты, наставили копья и налетели друг на друга. И вот щиты пробиты, перекошены, расколоты; рыцарь даже отрубает один угол Ланселотова щита, но глефа его ломается о петли кольчуги. Ланселот оказался ловчее: он разрубил щит, распорол кольчугу, пронзил рыцарю нутро и сбросил его замертво к шатру. Он только изымал из него кровавую глефу, когда из других шатров выступили десять рыцарей: глефы подняты, щиты подвешены на шеи. Ланселот развернул коня; на его великое счастье, в те времена несколько рыцарей никогда бы не напали разом на одного. А потому он с легкостью управился с первыми двумя; но в теле третьего глефа сломалась. Тогда, зажав рукою меч, он ринулся на остальных поочередно. Первому он раскроил шлем, рассек наголовник и пробил череп. Оставив мертвеца, он принялся за пятого и сбил, оглушив его; прочие без толку налетали и справа, и слева; ему достало резвости, легкости и мощи, а мечу его доброй закалки, чтобы испещрить их ранами и так рассеять по сторонам, что они отчаялись победить его и предпочли держаться в отдалении. Пока они возвращались в свой шатер, из башни выехал рослый рыцарь в черных доспехах и выбранил их за бегство от единственного воина. Сам же он подъехал к Ланселоту.

– Говорите мне, кто вы, – сказал он.

– Я рыцарь госпожи королевы Гвиневры.

– Сожалею; ибо вы весьма отважны.

– О чем же тут сожалеть?

– О том, что от меня вы живым не уйдете.

Он отошел к шатрам, взял там две глефы с толстыми и короткими древками, с хорошо наточенными лезвиями; одну он дал Ланселоту, другую оставил себе. Первый их удар был донельзя жесток; черный рыцарь проломил щит, прорвал кольчугу, но не смог поранить тело. Ланселоту выпала удача: пробив щит и кольчугу, он вонзил в плечо острие копья;