Помахав им рукой, он вновь скрылся за дверьми мясной лавки. Скофа раскрыл ладонь и пересчитал монеты. Ровно сорок ситалов.

— Спасибо, что нашел нам работу, Скофа, — проговорил бывший фалаг, постучав его по плечу.

— Ну что же, ново призванные бандиты, и куда же мы пойдем проматывать и прожирать столь внезапно свалившееся на нас богатство? — потряс Мицан мешочком.

— Может в накидку, а? — заулыбался Тэхо. — А че, Миртая как раз из этого мяса может на всех лифарты сварганить. Что скажешь, Бык? На вино то денежек пади тоже хватит?

Скофа неопределенно кивнул. Вино то стоило дешево, вот только как после сегодняшнего провала объяснить братьям, откуда оно взялось вместе со свежим мясом? Как объяснить, что у четверых из них появился шанс не захлебнуться в грязи, пока другим суждено всё также барахтаться и медленно тонуть в том болоте, в которое превратилась их жизнь после армии?

— А как ты всем объяснишь, откуда мясо и деньги взялись? — словно прочитал его мысли Кирот. — Нет, нам пока туда ход заказан. Поднимемся немного, окрепнем, и перетянем всех, кто такую жизнь выбрать захочет. А пока, пусть они лучше нас потеряют.

Все трое закивали, соглашаясь. Конечно, фалаг был прав. Они не имели права бросать своих братьев. Но и давать им ложную надежду, или злить своими нежданными успехами тоже не стоило. А потому, лучшее что они могли сделать — так это исчезнуть на время.

— Так может нам это, в гостиницу поприличней, а? — предложил Тэхо. — А то от клоповников у меня уже скоро вся шкура слезет. И это, в баню бы, хорошую. Уж страсть как помыться хочется.

— А вот теперь ты дело говоришь. Пойдемте, есть тут пару мест. Я их ещё с детства помню, — проговорил Кирот.

— А ты же вроде из Паоры как раз? — Тэхо оглянулся, словно впервые заметив город вокруг.

— Да, с этих самых улиц. Бегал тут мальчишкой и воровал по мелочам, — сухие тонкие губы отставного фалаг неожиданно тронула тень слабой улыбки. — У нас, у местной уличной детворы, из тех, что отцов не знает, как раз банда была. Ну как банда. Шайка дурачков, хотя нам-то, конечно, тогда иначе всё виделось. Эх, чем мы только детство не занимали. Что только не творили по глупости или для куража. Как я живым то остался и сам не знаю. Вот думал, армия меня исправит. Да видно верно люди говорят, что от своей судьбы не скроешься. И то, что боги тебе на роду начертали, то в любом уголке догонит. Вот и меня судьба догнала и не где-нибудь, а прямо в родных местах. Ну и раздери её тогда гарпии.

Кирот Кардариш с довольной ухмылкой смотрел на девятерых старейшин, сидевших в креслах во внутреннем саду его загородного поместья. Тут были почти все, кто действительно чего-то стоил. Почти весь свет их партии. Столпы алатреев, что наконец-то смогли отвлечься от попыток сожрать друг друга и собрались вместе, чтобы поговорить. Точнее — собрались по его приглашению. И сбор этот занял у него много времени, сил и нервов. В голове Кирота даже билась шальная мысль, что если все эти почтенные господа не захотят договариваться по-хорошему, то стоит их запереть на пару дней в подвале.

Ведь назревшие вопросы, больше не терпели никаких отлагательств.

За минувший со дня смерти Патара Ягвиша месяц их великая партия, что являла собой мощь и славу сословия ларгесов, успела превратиться в сборище крикунов и подозрительных идиотов. А всё государство, словно услужливая девка, ложилось под семейку Тайвишей, постанывая от удовольствия.

Но Кирот не желал покорно лежать и пускать слюньки, пока этот жирдяй Шето запихивает в него свой новый порядок. Он жаждал борьбы. Жаждал победы и мщения. И он намеревался передать это желание всей своей партии. А для начала — заразить им тех, чье слово ещё имело вес и значение среди алатреев.

В его саду не хватало лишь нескольких человек из высшего круга, успевших переметнуться к этому убогому ничтожеству Мантаришу в его попытке устроить заговор против своей же партии. А когда Тайвиши, хорошенько отымев этого дурака, вышвырнули его за ненадобностью, то и все его союзники разом постарались превратиться в бестелесных духов.

Ну и, конечно же, тут не было и самого Мирдо Мантариша. После того злополучного собрания, на котором Тайвиши публично поимели все законы и алатреев в придачу, это трусливое животное сбежало из столицы в свое родовое поместье под Фэлигоном и теперь сидел там безвылазно, поджав хвост как побитая собака.

Но этот предатель и должен был бояться. Он должен был трястись и вскакивать по ночам, от каждого скрипа и шороха, медленно теряя рассудок и последние крупицы достоинства. Ведь пусть его роль в разыгранной Тайвишами партии была далеко не самой главной, это совсем не умоляло его измены. Напротив, в глазах Кирота Кардариша он становился от этого ещё более жалким и ничтожным: одно дело предать или продаться осознанно, и совсем другое — даже не понять, что тебя трахают при народе.

Но ничего. Недолго ему ещё оставалось трястись, забившись в угол. Кирот уж точно об этом позаботится.

Когда рабы принесли полные фруктов золотые подносы и кувшины с вином, Кирот наполнил тяжелый кубок, инкрустированный крупными рубинами и, отхлебнув, поднялся со своего места.

— Нам нужен новый предстоятель, — проговорил он, минуя все ритуальные расшаркивания.

— Вершь выка жа вога (Берешь быка за рога) — раздался тихий измученный голос.

Сейчас в это было почти невозможно поверить, но совсем недавно сказанные этим голосом слова с лёгкостью сокрушали сами своды Синклита. Теперь он звучал словно шипение змеи, на которую рухнул камень.

Своим же видом вещатель алатреев Сардо Циведиш напоминал старую морскую птицу, что не совладав с порывами ветра во время бури, оказалась избитой о скалы волнами, но вопреки всему выжила и выползла на берег. Он сидел скрюченный и переплетенный, пряча в глубинах мантии изломанное тело, сломанную руку в деревянной колодке и прикрывая краем одежды рот, в котором мелькали остатки зубов и половина языка. Его обычно выбритые до синевы щеки поросли почти полностью седой бородой, а обычная бледность превратилась в мертвую серость. Всё в этом человеке было мертво и искалечено. Вот только глаза, его вечно горящие бушующем пламенем ярко-серые глаза, остались прежними.

Хотя нет, прежними они тоже небыли. Никогда раньше Кирот не видел в них столько злобы и ненависти. Казалось, что ещё немного и они лопнут, а из глазниц прыснет раскаленная лава, которой он, умирая, успеет облить всех тех, кто сотворил с ним это.

— Я порядком устал от пустой демагогии Сардо. Мы только и делаем, что говорим, и говорим по большей части всякую чепуху, а за это время у нас успели забрать и Синклит и, кажется уже и все государство. Так что в бездну приличия. Нам нужен предстоятель.

— Нам нужно отмщение! — почти выкрикнул, вскакивая со своего места, двадцатилетний юноша.

Внешне Тэхо Ягвиш напоминал скорее своего двоюродного деда Рего, чем отца. Он был худ, подтянут, да и личико его в целом можно было назвать красивым. Ну а когда он поджимал губы и гордо задирал подбородок, то в его образе сразу чувствовалась старинная мужественность, которой некогда так славился его род, давший Тайлару целую плеяду именитых полководцев. Только вот глазки были такими же мелкими и поросячьими как у Патара, а ума у него было и того меньше.