Охваченные революционной романтикой, творцы культурной революции объявили это деяние подобным установлению Парижской коммуны. Но пока происходящее больше напоминало воцарение анархии – отряды победивших бунтарей оспаривали друг у друга первенство и вступали в междоусобные схватки, а все органы охраны правопорядка бездействовали. Только направляемые Линь Бяо армейские части выступали какой-то организующей силой. Тогда вместо подобий Парижской коммуны решено было создавать ревкомы. Задача обеспечить в этих новых органах власти широкое народное представительство не ставилась. Они формировались на основе принципа «соединения трех сторон»: военных (которые представляли собой главную организующую силу), «революционных левых группировок» – хунвэйбинов и цзаофаней, и уцелевших работников партийных и государственных органов.

Ревкомы призваны были заменить все прежние властные структуры на местах – включая партийные комитеты. Из органов КПК остались только самые высшие – политбюро и ЦК, остальные растворились в ревкомах.

Но этот процесс удалось завершить только к осени 1968 г., потому что во многих местах ход событий принял оборот, несколько неожиданный для вождей Культурной революции.

Сначала, в феврале 1967 г. собравшаяся в Пекине группа руководителей КПК выразила протест против продолжения Культурной революции, заявив, что оно приведет только к развалу партии и экономическому хаосу. Члены «Группы по делам Культурной революции» были обвинены в авантюризме. Прозвучало требование реабилитации Дэн Сяопина, Лю Шаоци и их сторонников. Но этот эпизод, названный впоследствии «февральским противоречием», привел только к усилению репрессий против партийных работников всех уровней, причем отнюдь не только тех, кого можно было отнести к прагматикам – под удар попадали и те, кто просто чем-то не угодил активистам Культурной революции. Стала еще интенсивней вестись психо-идеологическая обработка кадров – в форме критики, самокритики и публичных покаяний.

Но оппозиции удавалось осуществить и более действенные акции. Во многих провинциях был применен стратегический принцип самого Мао Цзэдуна: «деревня окружает город». Создавались вооруженные крестьянские отряды, которые прибывали в города на подмогу местным властям – для наведения долгожданного порядка. Зачастую они действовали в контакте с командирами расположенных там частей НОАК, которые привычно находились в тесных, иногда дружеских отношениях с городским начальством – оказавшимся теперь в опасном положении.

Особенно масштабные события произошли в июле 1967 г. в Ухани. Командующий военным округом Чэнь Цзайдао, пользовавшийся в армейских кругах большой популярностью, взял под свою защиту партийное и советское руководство провинции и арестовал множество хунвэйбиновских активистов – было задержано около 50 тысяч человек. Одновременно, в духе времени, была создана «умеренная» организация хунвэйбинов «Миллион героев» – причем число ее участников вскоре действительно стало соответствовать названию. Порядок в городе поддерживали и отряды народных ополченцев. Когда из Пекина прибыли для прояснения ситуации министр общественной безопасности и другие высокие чины – их арестовали.

Руководители Культурной революции понимали, к каким последствиям может привести это восстание. По распоряжению маршала Линь Бяо в городе были высажены надежные парашютно-десантные части, армейские подразделения прибывали и на речных судах по Янцзы. Выступление было подавлено, на его руководителей, как военных, так гражданских, обрушились репрессии.

Было еще немало случаев, когда военные, партийные и другие местные руководители действовали заодно. В том числе в народившихся ревкомах, где они вступали в конфронтацию с хунвэйбинами и прочими представителями «революционных левых группировок». Те отвечали на это со свойственной им агрессивностью: происходили нападения на воинские части, захватывались их командиры, хунвэйбины и цзаофани останавливали эшелоны и присваивали военные грузы – в том числе те, что направлялись во Вьетнам. Военные, в свою очередь, утихомиривали «бунтарей» без всякой оглядки на Пекин.

Руководители Культурной революции, и в первую очередь Мао Цзэдун, осознавали, до какой степени может разрастись хаос, если будут парализованы и единственные эффективные пока органы управления – армейские. «Революционные левые группировки» явно выходили из-под контроля, предпочитая действовать самочинно.

И тогда, не отваживаясь двигать Культурную революцию дальше, до полного устранения старых партийных кадров и коренного преобразования социально-политической структуры страны на вожделенных коммунистических началах, маоистское руководство принялось за наведение порядка. В июле 1968 г. на встрече с хунвэйбиновскими командирами Мао Цзэдун призвал их прекратить «борьбу с применением силы», иначе придется принять меры… Новым отправным лозунгом стал «Рабочий класс должен руководить всем». Конечно, «руководить всем» продолжали все те же лица, и по их распоряжению армейские подразделения, действуя под видом «агитбригад», приступили к обузданию хунвэйбинов и массовой высылке их в сельскую местность.

Вскоре по баракам и переоборудованным в общаги сараям их там напихалось около 10 миллионов. Вышло, что ребят поманили громкими революционными фразами, науськали, на кого надо, они сделали свое дело – и их попросту кинули. В деревнях от них, недозрелых горожан, толка было мало – разве что ходили с цитатниками наперевес, с призывными фразами на устах, вслед за работающими в поле крестьянами. А те смотрели на них соответственно – как на навязанных им на шею нахлебников. Большую часть времени многие из этих ссыльных проводили за картами, а по возможности – за выпивкой. Возвращаться в города им не разрешали – кто делал это самовольно, попадал под уголовную ответственность. Это было не просто потерянное поколение – это было в прямом смысле слова выброшенное поколение.

Схожая участь постигла 6 миллионов сосланных кадровых работников – но эти хоть могли считать себя пострадавшими в принципиальной политической борьбе или честными жертвами чьих-то грубых ошибок (особенно в случаях, когда это были люди, не запятнавшие себя должностными злоупотреблениями).

Сколько бед наделала Культурная революция, какой ценой было заплачено за то, чтобы Председатель Мао был вознесен превыше облаков и чтобы никто не мог усомниться, что ему там самое место; за то, чтобы души людей прониклись казарменным самосознанием и мировосприятием, чтобы основой власти стали ревкомы, а основой экономики – коммуны и их подобия, и за все прочие радости – не сосчитать. Не сосчитать, сколько людей погибло в результате расправ и во время уличных побоищ. Но некоторые приблизительные оценки имеются. Репрессиям подверглось около 6 миллионов членов партии и миллионы простых граждан (Лю Шаоци, Пэн Дэхуай погибли в тюрьмах, Дэн Сяопин, Чэнь Юнь провели долгие годы в заключении и в ссылке). Промышленное производство только за 1966 г. снизилось на 20 %. Но сельское хозяйство удержалось на прежнем уровне – крестьяне меньше горожан были захвачены этой свистопляской, и в них крепко сидело чувство ответственности: что бы ни творилось в Поднебесной, ее надо кормить. Чувство еще более древнее, чем наставления Учителя Куна.

Наука, образование, культура понесли огромный ущерб. Культурная жизнь свелась к самым примитивным и крикливым формам, типовыми представителями которых стали миллиарды красных книжечек с цитатами Мао да революционные до крайности спектакли Пекинской оперы, отрежиссированные Цзян Цин. Множество писателей, художников, музыкантов, артистов и других творческих людей было репрессировано или непоправимо ошельмовано. Вузы, другие учебные заведения несколько лет бездействовали, не велась подготовка специалистов, заметно увеличилось число неграмотных (таковые составляли около четверти взрослого населения). Творческую интеллигенцию стало принято именовать «девятым поганцем».