Смысл этого поступка был понятен без слов. Сюэ Чжэнъюн и Сюэ Мэн в тот же миг лишились дара речи, и лишь госпожа Ван недоверчиво пробормотала:

— Жань-эр?

— После того, что случилось на горе Цзяо, я собирался сразу же по возвращении все честно рассказать дяде, но и предположить не мог, что в итоге все так обернется, — сказал Мо Жань.

— …

Взгляд Мо Жаня поражал невозмутимостью и спокойствием. Он был настолько спокойным и лишенным эмоций, что казался почти мертвым.

— Раз хозяйка Цитадели Му прибыла лично, значит, все доказательства и свидетели наверняка уже найдены и любые слова оправдания лишены смысла. Верно, я не второй младший господин Пика Сышэн.

Он сделал паузу, прежде чем легкие и мягкие, как перышко, слова покинули его рот и, зависнув над залом, подняли шторм в тысячу волн.

— Я сын Наньгун Яна[257.5], правителя девятого города из семидесяти двух городов Духовной школы Жуфэн.

— Что?! — толпа в ужасе отпрянула.

— Господа, разве вы не хотите услышать всю историю от начала и до конца? — Мо Жань закрыл глаза, прежде чем продолжить. — В том году я и правда устроил пожар в Тереме Цзуйюй и своими руками уничтожил несколько десятков жизней.

Госпожа Ван пробормотала сквозь слезы:

— Жань-эр, как ты… зачем ты…

— Однако по поводу того дела в Сянтани, когда кто-то обесчестил и довел до самоубийства девочку из лавки тофу… — коснувшись этого вопроса, он на какое-то время замолчал.

В прошлой жизни никто не захотел слушать его правду. В гневе все осуждали, оскорбляли и поносили его, так что он не счел нужным объясниться. Все равно в глазах других людей он был отвратительным монстром, совершившим чудовищные злодеяния, так что от еще одного пятна крови на его имени хуже ему не стало.

Однако в этой жизни он, наконец, захотел все рассказать.

— Ту девочку погубил не я.

В зале Даньсинь воцарилась тишина. Все собравшиеся смотрели на Мо Жаня, ожидая, что он расскажет никому не известные подробности того покрытого пылью времени мутного дела.

Вскинув свои изящные брови, Му Яньли спросила:

— О? В том деле есть еще какие-то тайны?

— Есть.

— Тогда прошу изложить их для нас, — уступила Му Яньли. — Мы готовы выслушать.

Но Мо Жань покачал головой:

— Прежде чем рассказать о смерти девушки из лавки тофу, я хочу поведать вам об одном важном человеке.

— О ком же?

— Об одной известной актрисе.

Когда Мо Жань заговорил об этом, его взгляд рассеялся, словно через широко распахнутое окно он смотрел в бесконечно далекую небесную даль.

— Некогда в округе Сянтань жили две юные актрисы, игравшие на пипе, одна носила фамилию Сюнь и звали ее Сюнь Фэнжо, а вторая… известная миру под фамилией Дуань, звалась Дуань Ихань.

Услышав эти имена, некоторые из присутствующих невольно поддались ностальгии и унеслись мыслями в прошлое:

— Сюнь Фэнжо… Дуань Ихань… ах! Неужели это те две красавицы, что некогда были признаны лучшими из лучших среди всех исполнителей музыкальных театров?

— Именно, это они и есть. Помню те времена, когда эти две дивы радовали своим талантом весь Сянтань. Люди их прозвали «Две феи из Линьцзяна».

— Да, когда Фэнжо начинала петь, на землю приходила весна, а когда Ихань завершала свой танец, цветы затмевали небо, — задумчиво теребя ус, сказал какой-то мужчина. — В то время мне было около тридцати лет, и слава об этих двух богинях музыки гремела повсюду. Помнится, на их представление было очень нелегко попасть: всякий раз, когда они выступали, музыкальную палату плотным кольцом окружали поклонники, так что пробиться было практически невозможно.

— Кажется, как-то эти две божественные дивы устроили музыкальное соревнование, — добавил кто-то из толпы.

— Да, они состязались, — подтвердил Мо Жань. — Сюнь Фэнжо была на два года младше Дуань Ихань и вошла в музыкальную палату на два года позже. В то время она была очень честолюбивой и заносчивой девушкой и не хотела мириться с тем, что Дуань Ихань так же знаменита, как она. Именно поэтому она прислала сопернице яркую открытку с приглашением в Терем Цзуйюй, где каждая из них должна была исполнить по три песни и станцевать по три танца, чтобы определить, чья техника лучше.

— И кто же в итоге победил?

— Ничья, — ответил Мо Жань, — но с тех пор они уважали и ценили друг друга. Сюнь Фэнжо и Дуань Ихань выступали в разных труппах, однако часто встречались, поддерживали друг друга и стали названными сестрами.

Кто-то особо нетерпеливый выкрикнул из толпы:

— Сколько пустых слов! Переходи уже к делу, причем тут эти две женщины?

Взглянув на него, Мо Жань ответил:

— Дуань Ихань — моя мать.

Глава 258. Цитадель Тяньинь. Мягкость с железным характером

— !..

— Что?!

В те времена, когда Дуань Ихань выходила на сцену с пипой в руках, не было счета алым шелкам и парче[258.1], что дарили ей поклонники, и немало юношей из богатых и знатных семей[258.2] боролись за ее внимание. Кто бы мог подумать, что его мать окажется той самой не знающей себе равных невероятно прекрасной и божественно талантливой певицей?

— Именно тогда моя матушка случайно познакомилась с правителем девятого города школы Жуфэн Наньгун Яном. Он неплохо разбирался в стихосложении, знал несколько песен, умел произносить сладкие речи, обладал прекрасной внешностью и природным очарованием, — помолчав, Мо Жань добавил, — ослепленная внешним блеском, моя мать не увидела истинной сути этого человека и влюбилась в него.

Стоявший поодаль Сюэ Мэн, не сдержавшись, помотал головой и пробормотал:

— Как это возможно?..

— Разве мог Наньгун Ян отвергнуть такую прославленную красавицу, когда она сама бросилась в его объятья, — продолжил Мо Жань. — Однако при его статусе и положении в обществе этот человек не мог самовольно распоряжаться собой и признаться перед всем миром, что ему в самом деле нравится какая-то актриса. Он обманул мою мать, убедив ее в том, что он торговец из Линьи, который недавно переехал в Сянтань.

— Но ведь… так или иначе, учитывая их взаимную влюбленность, они, должно быть, дни и ночи проводили вместе — как вышло, что она ничего не заподозрила?

Мо Жань криво улыбнулся: