переплетенные издания, каждое из которых было издано в свет как самостоятельное. И если такой конволют расплести, он возвращается к своему изначальному состоянию – что ныне нередко бывает, поскольку по прошествии многих лет либо один из аллигатов, либо несколько могут представлять столь значительный коллекционный интерес, что его изымают из конволюта и переплетают отдельно.

Единственное исключение из этого правила – так называемый издательский конволют, когда несколько изданий, каждое из которых имеет свой титульный лист, печатались в одной типографии одновременно и вышли единой книгой. Причин их появления довольно много. Чаще всего какая-либо типография перепечатывала строка в строку, порой даже повторяя выходные данные оригинала, небольшие сочинения одного автора или одной тематики, и они выходили вместе томом. Именно так переиздавались некоторые небольшие трактаты Иоганна Кеплера. Но примеров издательских конволютов, в частности в европейском книгоиздании, великое множество; особенно это было употребимо при контрафактной перепечатке изданий, на которые был ожидаемый спрос.

В данном случае – важно отличить конволют настоящий, созданный из разных книг, от издательского, потому как это не всегда очевидно, ведь при перепечатке строка в строку пагинация оригинала и выходные данные тоже часто сохраняются; то есть для неискушенного человека первой мыслью будет именно та, что перед ним – переплетенные вместе несколько различных изданий. На издательский характер конволюта порой указывают сигнатуры листов (знаки, в основном порядковые числительные, которые выставлялись на первой и иногда третьей полосе каждого печатного листа, чтобы избежать путаницы их при фальцовке). Впрочем, и издательские конволюты нередко разбираются сообразительными букинистами на отдельные книжки и распродаются под видом оригинальных, особенно часто это бывает с периодикой, где статьи нередко обособлены не только пагинацией, но и заглавными листами. Таковы «Труды Императорской Академии наук» и «Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете». Учитывая тот факт, что в издательском конволюте, как правило, не два-три, а полтора десятка аллигатов, коммерческий эффект от такого разоблачения (в данном случае употребляем слово в его прямом значении) может быть велик.

Новояз

Наряду с тем, что новое книговедение (= новое библиофильство) упорно пытается отказаться от традиционных терминов, выучить которые недостает терпения, параллельно вводится и значительное число новых. Мы не говорим о просто неуклюжестях от непонимания значений иноязычных слов («маргиналии на полях», «редчайшая уника») и попыток введения терминов там, где ранее были общеупотребительные («подвертка», «нахзац»). Мы говорим о новоязе идеологическом, если так можно выразиться, имеющем некоторые причины и цели.

Скажем, довольно давно в языке библиографических описаний встречаем (а с некоторых пор и сами вынуждены употреблять) словосочетание «полный комплект». Со стороны пуриста это «масло масляное», поскольку комплект уже на то и комплект, что он полон, completus – завершенный (лат.). Но со стороны языка и терминологии, связанной с развитием новояза, тому была причина: одновременно вошел в словоупотребление ряд выражений, которые и поставили под сомнение полноту термина «комплект». Это и «неполный комплект» (обычно под этим определением мы видим многотомник без одного-двух, например, томов), но еще чаще – «комплект из трех» или иного числа томов, причем последнее уж совершенно соответствует латыни, ибо три тома вместе образуют комплект трех томов, но не соответствует смысловой задаче отражения максимальной комплектности того или иного издания при библиографическом описании.

Сложившаяся лингвистическая ситуация привела к тому, что за каждым указанием «комплекта» и собиратель, и антиквар стали видеть подвох, подозревая какую-либо скрытую неполноту: то ли это комплект основных томов без иллюстративного приложения или атласа, то ли это комплект томов, которые вышли ранее дополнительных, и так далее. Именно для ликвидации недоверия и одновременно установления окончательной ясности ныне употребляется выражение «полный комплект». Как и со словом «дезидерата», которое в русском языке употребляется несколько в иной грамматической форме, слово «комплект» оказалось вовлечено в жизнь русского языка.

Однако в ряде случаев книговедческий новояз несет именно ту цель, которую преследовали авторы формулировок о «комплекте собрания сочинений без таких-то томов», то есть стремится прикрыть дефекты, чему немало способствует иная формулировка. Например, если титульный лист заменен на ксерокопированный, мы подчас не увидим в описании «титульный лист утрачен», а прочтем «титульный лист поновлен». Когда понимаешь, что же это такое, искренне завидуешь людям, изобретающим эдакие терминологические эквилибры.

Немало новояза рождается в бурном смешении непонимания предмета со все той же жаждой наживы. О том, что указание «прижизненное издание» ранее было применимо к литературным памятникам или трудам великих классиков науки, сейчас уже мало кто вспомнит: уже у совершенно никчемных книг мы встречаем эту ремарку, даже у каких-то путеводителей ХX века и уж у совсем не литературных сочинений.

Характеристика «редкость!» обесценена настолько, что не вызывает никаких положительных коннотаций. Зато в качестве свежести мы видим резюме «украшение книжной полки» (тут вспоминаются толстые обои, см. о них ниже). Впрочем, даже это всяко лучше того воинствующего мещанства, которое привносит в библиографическое описание антикварной книги резюме «приятный экземпляр».

И конечно, жажда наживы заставляет людей, не слишком хорошо владеющих языком, коверкать его. Именно по указанной причине указание «авторская правка», вполне традиционное определение для исправлений на книге, рукописи, машинописи, в нынешнем новоязе превратилось в «авторские правки», с целью подчеркнуть, что это не одна правка, а их даже несколько!

Токсичные книги и рукописи

Палитра юридического статуса предметов, которыми оперирует антикварный рынок, многообразна. Безусловно, вопрос фальсификатов крайне интересен и не менее важен для понимания сути антикварного рынка, однако мы сразу отметаем этот пласт, о котором речь отдельно; ведь это уже не собственно книги и рукописи, а лишь их фальсификаты. А что же сказать о юридическом статусе именно антикварных книг и рукописей? Как это? Вопросом этим не только обыватель, но и специалист не всегда задается, а зря.

Давайте перечислим некоторые такие юридические константы. Во-первых, это подлинные антикварные книги и рукописи без всяких обременений – они принадлежат коллекционерам, не заложены, не переданы кому-либо и так далее. Они «чистые». Во-вторых, это подлинные антикварные книги и рукописи, которые имеют статус разыскиваемых – некогда они были откуда-то похищены, затем о пропаже стало известно, и формально такие предметы до сих пор в розыске; порой они даже не в розыске, но неожиданно продаются, и вы понимаете, что ранее они хранились в архиве или музее и, наверное, должны храниться там до сих пор. В-третьих, это опять же подлинные антикварные книги и рукописи, которые сменили владельцев в период Второй мировой войны и ныне имеют статус «перемещенных ценностей», что нередко налагает ограничения – если такой трофей, скажем, был изъят у