утешение осталось в безрадостной жизни старика — компания Аменира, которого Тон хоть и ругал по малейшему поводу, но любил как сына.

Этикоэла скрутил очередной приступ надрывного кашля, и, орошая мостовую слюной, перемешанной с отхаркиваемой кровью, он был вынужден прервать свою гневную тираду, в которой уже не осталось и следа от истинной причины его негодования.

— Как думаете, план мастера Шеклоза может сработать? — спросил Аменир, пользуясь возникшей паузой, пока учитель переводил дыхание.

— Как можно судить о нем, если мы и плана-то не знаем? — усмехнулся Тон.

— Но комит же неоднократно все объяснял. Как это мы не знаем его план? — недоумевал юный реамант.

— Логические нестыковки, огромная смысловая дыра и неясная роль самого Шеклоза, — задумчиво перечислил старик. — Этого достаточно для понимания того, что наш уважаемый комит раскрыл нам свой план отнюдь не целиком. У него есть какой-то секрет, который он старательно скрывает. Наверное, именно этот секрет и лежит в основе задумки Мима, какой бы она ни была.

Этикоэл обошелся без оскорблений и ругани. Это означало, что он и сам глубоко озабочен странными недомолвками главы Тайной канцелярии, но еще не знал, чем именно они обусловлены.

— Так значит, у нас есть шанс избавиться от купола?

— Ты меня чем вообще слушал? А я еще и удивляюсь, почему это ты ничего не помнишь из моих наставлений, — проворчал Тон, и былая задумчивость уступила место более привычному для него раздражению. — Он собирается уничтожить купол — пусть попытается. Хочешь мое мнение? У него ничего не получится, даже если ему будут помогать все дикари архипелага. Нас уже вообще ничто не спасет, а этот полоумный хитрец, возомнивший, что знает больше реамантов, которые посвятили свою жизнь изучению всего реального и ирреального, лишь оттягивает неизбежное и продлевает агонию мира. Мы все умрем ужасной смертью.

"Похоже на правду", — Аменир печально вздохнул и посмотрел на бредущего рядом сгорбленного учителя. Этикоэл так и не рассказал, как найти путь в счастливое будущее. Быть может, старик и сам не знал, но хотел как-то подтолкнуть ученика к дальнейшим поискам. Ведь такие реаманты с врожденным талантом, как Кар и Тон, поколениями стремились к осуществлению великой мечты — создать лучший мир. Однако ничего не получилось, и вряд ли уже получится когда-либо.

Привычный городской смрад Нового Крустока пока еще не полностью вытеснил ночную свежесть с пыльных улиц столицы Евы. Реаманты вышли из центрального района столицы южной провинции и оказались в центре человеческого муравейника, в который превратились улицы после наплыва беженцев. Аменир скривился от ударившего в нос запаха пота и подгнивающих отбросов.

— Неженка, — усмехнулся Этикоэл, посмотрев на ученика. — И ты еще в фармагики собирался податься? А ведь у них в лабораториях запашок позабористее стоит. Меня наизнанку выворачивало во время одного нашего совместного проекта в Академии. В итоге спасли много жизней, да… Жалко, что при Маное Саре подобная практика закончилась.

— Теперь вся Академия — сплошной факультет фармагии, — заметил Кар.

— Ну и хорошо, — пожал плечами старик. — Если это идет на пользу людям, то пусть фармагики делают что хотят. Может, хоть так они справятся с этой поганой эпидемией. Понятно, что от купола никуда не деться, но умирать-то веселее все-таки здоровым.

— Да уж… — протянул Аменир, пошатываясь от толчков снующих туда-сюда беженцев.

Много людей — много проблем. В Новом Крустоке ограбления и убийства ни для кого уже не события, а проституция и наркомания стали неотъемлемой частью жизни, особенно если человек проживал на окраинах города. По большей части беженцы представляли собой жуткий сброд, голодранцев и вчерашних бандитов, которые подались на разбойничий промысел в годы гражданской войны из-за голода, отчаяния и страха, а сейчас массово оседали в столице Евы по тем же причинам. Упомянутая Этикоэлом болезнь стала проявляться у горожан чаще. Скорее всего, виноват все тот же наплыв беженцев. Сейчас они сбились в огромную человеческую массу, растекающуюся по Новому Крустоку, поэтому неудивительно, что эпидемия начала распространяться с огромной скоростью. Удивительно другое — если человек выживал, то после мучительного, но быстрого выздоровления, болезнь проходила, не оставив и следа. Хотя вполне вероятно, что она еще проявит себя каким-либо образом несколько позже.

Этикоэл еще не собирался возвращаться в академический городок, расположенный в относительно тихом центральном районе южной столицы, поэтому реаманты продолжили свою прогулку, превращающуюся в борьбу с бурным людским потоком. Они вышли на просторную улицу, на которой шанс быть задавленным немного снижался. А так, если бы Аменир не помогал передвигаться своему учителю, то старика бы обязательно растоптали шныряющие повсюду бездельники, не желающие работать, но ругающие власти за то, что они им не помогают.

В конце улицы реаманты заметили необычное оживление.

— Новый труп нашли? — предположил Кар.

— Вряд ли, — Этикоэл сплюнул отхарканную кровь. — Эти скоты просто спихнули бы мертвяка с дороги в канаву и пошли бы дальше.

— Тогда что? Очередной баламут подстрекает народ на беспорядки, чтобы нажиться на мародерстве?

Подобное уже случалось. К счастью, Тайная канцелярия Шеклоза Мима отреагировала быстро и жестоко — агенты, заручившись поддержкой городской стражи, прошлись по улицам, где были замечены смутьяны, и убили всех, кто не успел скрыться. Возможно, тогда погибли и мирные жители, оказавшиеся не в том месте и не в то время, но после ночного рейда в Новом Крустоке определенно дышалось немного легче. Правда, недолго.

— Да нет, — отмахнулся старый реамант. — Теперь ручные собачки Шеклоза вынюхивают подстрекателей задолго до их публичных выступлений и перегрызают им глотки своими маленькими зубками. Здесь что-то другое. Пошли отсюда.

— Надо посмотреть, — возразил Аменир. — Вдруг что-то важное.

— Важное? Здесь? — раздался скрипучий смех Этикоэла, постепенно сменяющийся надрывным кашлем. — Смерти моей хочешь, засранец? Не шути так больше, я же могу свои легкие по кускам выплюнуть. Ладно, давай посмотрим…

Осторожно протискиваясь через толпу зевак, они наконец увидели человека, стоящего на перевернутом ящике перед внимающими ему людьми. Он был облачен в одежду достаточно странного вида, напоминающую своим глубоким багровым цветом мантии реамантов, но в остальном больше похожую на перешитую штору.

— Мне, Глашатаю, выпала честь донести до вас, несчастные, волю самой Судьбы. Склонитесь пред ее величием, узрите надвигающуюся неизбежность! Это ее длань распростерлась над нами, приказывая покаяться и признать рок! Она повелевает вам принять свою участь! Нет границ предопределенному самой Судьбой!

Судя по всему, он здесь распинался недолго и, кажется, по делу так ничего еще и не сказал. Обычный городской сумасшедший, возомнивший себя избранником неких высших сил. А может быть, и простой мошенник, пожелавший нажиться на отчаянии людей. Оба этих типажа и