выскользнули из рук Кальмина, и он, очнувшись, принялся торопливо поднимать их с пола, пока его записи не были окончательно испачканы кровью со всевозможными примесями. Неожиданно Маной помог ему, подняв несколько листов, на которых уже расползались багровые и зеленовато-черные пятна. Очевидно, у него было хорошее настроение.

— Как тебе мой успех? — спросил Сар, протягивая белобрысому фармагику бумаги. — Ты, кажется, ничего не сказал.

— Извините. Просто я был поражен увиденным. И, честного говоря, почти ничего не понял, — искренне ответил Кальмин.

— Неудивительно, — самодовольно улыбнулся глава Академии. — Я могу объяснить, если хочешь. Все равно давно пора сделать перерыв, а то мозг уже начинает подгнивать от этой вони…

Маной направился к выходу из подвала, и Кальмин поспешил за ним, опасливо оглядываясь на неподвижного фармагула, который сейчас напоминал полуразобранный анатомический манекен.

Свежий воздух и свет ударили Болу в голову и вызвали сильное головокружение, заставив юношу с тихим стоном сползти по стене на пол, слегка похлопывая себя по щекам, чтобы не потерять сознание. Как только звон в ушах стих, а мельтешащая перед глазами темнота растворилась, Кальмин осторожно встал на ноги и неловко побрел к Маною, который уже скинул забрызганную кровью мантию, расположился в зале и налил себе бокал вина.

— Все дело в поведении, — после небольшого глотка заявил Сар, даже не посмотрев на шатающегося юношу. — Отдавать прямые приказы не обязательно, надо просто контролировать поведение.

— Именно таким образом вы управляли фармагулом? — спросил Кальмин, присаживаясь на ящик с реагентами.

Купленный на деньги Академии особняк в центре Нового Крустока фактически превратился в огромный склад для лаборатории, расположенной в просторном подвале и бывшем винном погребе. Случайный гость мог бы подумать, что хозяева только что переехали и еще не успели распаковать все свои вещи, но никогда бы не догадался, что у него под ногами группа фармагиков успешно спорила с самой природой.

— Все верно, — Маной сделал очередной глоток и задумчиво посмотрел на потолок. — Попробую объяснить тебе это попроще. Гениальность должна быть понятна рядовому ученому, да?

— Согласен.

— Тогда слушай, — свободной рукой глава Академии достал две пустые пробирки и продемонстрировал их Кальмину. — Здесь было два простеньких зелья, которые очень податливы для фармагии и распространяются в воздухе с невероятной скоростью. Они выполняют всего одну функцию — активируют нужные модели поведения, заложенные самой природой и модифицированные моей формулой. Иными словами, они пробуждают отдельные чувства, эмоции и побуждения у фармагулов, воздействуя на все то человеческое, что в них еще осталось.

— Но фармагулы же не реагируют на внешние раздражители, — возразил Бол. — Мы же перепробовали почти все, чтобы добиться хоть какой-то реакции.

— Вы занимались ерундой, — отмахнулся Маной. — Незачем пробовать все подряд, достаточно просто знать, как и что надо делать.

"Он действительно гений. Жаль только, что его талант нашел свое выражение не в лечении людей, а в этом… — подумал юноша, почесав светлую клочковатую щетину. — Кстати, надо побриться".

— Я могу пробудить в них ярость и желание убивать или вернуть в состояние полного покоя, — продолжил рассказывать главный фармагик страны. — Пока они способны лишь на примитивные чувства и инстинкты, но я над этим работаю. Определенным прорывом стало то, что я нашел способ управлять передвижением фармагулов в пространстве, ориентируя их по сторонам света через вращение земли.

— Через вращение земли? — переспросил Кальмин. — Но ведь еще не доказано…

— Плоская земля, да? Бред. Поменьше слушай полоумных стариков из Церкви Света, — перебил его Сар. — Вращение земли, все верно. Мы уже привыкли к этому и потому не ощущаем, как она вращается вокруг своей оси. Но у фармагулов абсолютно иное восприятие мира, которое можно значительно обострять в отдельных аспектах. Понимаешь?

— То есть, если в вашей формуле заданы установки движения против вращения, по нему или вправо-влево от него, то они будут идти в нужном направлении, попутно огибая препятствия, взбираясь, например, по лестницам или открывая двери, потому что у них еще остались человеческие знания о мире, доступ к которым так же открывается через воздействие определенных составов, распыляемых в воздухе… — Кальмин замолчал, представляя масштаб проведенных исследований. — Невероятно.

Действительно, если бы он услышал нечто подобное от какого-нибудь фармагика раньше, то посчитал бы его либо безнадежным мечтателем, либо сумасшедшим. Но, судя по всему, Маной был уверен, что эта мечта вполне реальна. Более того, он уже практически воплотил ее в жизнь.

— Из твоих уст это прозвучало как-то нелепо, — поморщился Сар. — Но суть ты уловил. Я продумал абсолютно все. Зелья, контролирующие поведения фармагулов, в газообразном состоянии распространяются в воздухе очень быстро. Скорость распространения поистине феноменальна — из центра Алокрии они достигнут ее окраин примерно за половину часа, если не будет сильного ветра и дождя. Впрочем, успех гарантирован при любых погодных условиях, просто потребуется немного больше времени. Впечатляет, правда?

— Да, это гениально, — признал Кальмин. — Однако у нас есть всего один фармагул, и тот сейчас немного… сломался.

— Это вопрос времени, — Маной в очередной раз пригубил вино и самодовольно улыбнулся. — А ты продолжаешь меня недооценивать. Нехорошо.

— Извините, но я не могу не напомнить, что почти за месяц работы нам лишь единожды удалось добиться положительного результата.

— Формула практически готова, — отмахнулся глава Академии. — Эксперименты, правки — управимся за два-три дня.

— А потом?

— Помнишь вспышки эпидемии, которые мы устраивали во всех уголках страны по договору с Шеклозом Мимом, чтобы народ отчаялся, искал помощи у Комитета и Академии, у будущего нового правительства росло бы влияние и так далее, и так далее… Помнишь?

— Да. И что?

— А то, что болезней было две, — усмехнулся Сар. — Одна убивала и сеяла панику, как мы и договаривались с Шеклозом. А вторая, имеющая те же симптомы, проходила для людей абсолютно безвредно и без видимых последствий.

— Вы хотите сказать, что это была подготовка для эффективного внедрения формулы, превращающей людей в фармагулов? — ужаснулся своей догадке Кальмин. — Получается, по Алокрии сейчас ходят десятки тысяч носителей болезни, которая проявит себя, как только вы распространите некий катализатор…

Маной кивнул.

— Но ведь… — мозаика событий последнего времени понемногу складывалась в голове юного фармагика. — Выходит, наша лаборатория работала вслепую. Мы проводили заведомо неудачные эксперименты по созданию фармагулов, чтобы вы получили какие-то одному вам понятные данные. Столько людей…

— Абсолютно верно, — согласился глава Академии. — Пришлось пойти на такую хитрость, чтобы никто не попытался саботировать мое исследование, как это неоднократно случалось в твоей лаборатории с малозначительными опытами. Однако вы сделал много полезного для нашего общего дела. А однажды кто-то даже приволок перенесшего необходимую болезнь бедолагу, из которого и получился мой первый фармагул. Он, конечно, вышел