Он поднял руку, и я замолчала.

— Когда во мне это проклятие, Серена и Калли могут перекидыватьсябез боли. Ты действительно хочешь их этого лишить? Да и ничего страшногоiЯ нехотел заводить стаю, но…иногда наши решения от нас не зависят. Это проклятиепринадлежит вервольфам. И оставь его там, где оно сейчас, — сказал онтвердо, заканчивая этот разговор.

Я привалилась к спинке дивана и оставила эту тему. Дэвидопустил голову, успокоился. Он выиграл этот спор и знал это. Айви глянула наменя — Дженкс, раздавая газировку, что-то шепнул ей на ухо, и вопросительноевыражение сменилось улыбкой. Взяв две пластиковые чашки, она подошла и села убильярдного стола, откуда ей все были видны.

— Выпить чего-нибудь хочешь, Рэйчел? — спросилДэвид, и Айви подняла чашку, показывая, что уже налила мне что-то.

— Вон у Айви, — ответила я, и он коснулся моей рукии пошел посмотреть, что хочет Кизли.

Я пить не хотела, но подошла к Айви, присела на стол рядом сней. Она приподняла тонкие брови и молча протянула мне чашку. Я мельком глянулаей на шею — Пискари ее укусил так аккуратно, что раны зажили почти без шрама.Моя шея до сих пор была с виду месивом шрамов и, похоже, такой и останется. Номне все равно. Душа у меня черная, так пусть и внешность соответствует.

Пискари был мертв уже две недели, и мелкие камарильинаседали друг на друга, выясняя, кто же теперь будет мастером Цинциннати. Трауруже почти кончился, и все Цинциннати готовилось к битвам и играм за власть.Матушка Айви имела неплохие шансы на трон, что отнюдь не наполняло меняуверенностью. Хотя в список доноров Айви не войдет, на нее наверняка навалитсямножество невидимых миру обязанностей. Все вампиры П искари собрались под ееначало: если верх возьмет другая камарилья, их жизнь не будет стоить техвиноградных листьев, в которые покойный заворачивал сэндвичи с бараниной. Айвиговорила, что ее это не волнует, но ее это явно мучило.

Сейчас она прокашлялась, предупреждая меня, и я убрала рукуот шеи, пока случайно не включила шрам резонировать на ее феромоны. Запах отбильярдного стола поднимался вокруг меня — сочетание аромата вампиров, дымасигарет и пролитого пива, и вспомнилось, как я гоняла шары в тихом пустомдансинге, ожидая, пока Кистен закроет заведение и начнется наш вечер.

Снова перехватило горло, и я поставила стакан.

— Хороший стол, — сказала я несчастным голосом.

— Рада, что тебе понравилось. — Голова Айви была возлемоего плеча. Айви заморгала, но на меня не посмотрела. — Подарок тебе надень рождения от меня и Дженкса.

Дженкс взлетел в стрекоте крыльев.

— С днем рождения, Рэйчел! — крикнул он с деланнымвесельем. — Я хотел подарить тебе лак, меняющий цвет ногтей, но Айвирешила, что это тебе больше понравится.

Непролитые слезы застилали мне глаза, но черт побери, небуду я плакать. Я вытянула руку и провела пальцами по грубому сукну. Со швами.Как я.

— Спасибо.

— Черт побери, Айви! — Дженкс взмыл от менязигзагом. — Я ж тебе говорил, что ты это плохо придумала? Смотри, онаплачет!

Я хлюпнула носом и оглянулась тревожно: заметил толькоКизли.

— Да нет, — сказала я чуть сдавленно. — М неочень нравится. Спасибо.

Айви взяла себе чашку, молчаливая, с сочувственно-несчастнымвидом. Мне не надо было ничего говорить. И не могла я. Каждый раз, как я этидве недели пыталась ее утешить, она сбегала. До меня дошло, что лучше всегоглянуть ей в глаза и отвернуться, а язык держать за зубами.

Пикси в молчаливом сочувствии опустился ей на плечо, и яувидела, что ее отпустило напряжение.

Пусть этот бильярд номинально был мой, но я понимала, чтодля Айви он значит больше. Это было единственное, что она взяла, помимо прахаКистена. И тот факт, что она отдала его мне, было подтверждением: она понимает,что дорог он был нам обеим и что мои страдания не меньше, чем ее.

Боже мой, как же мне его не хватает.

Лед в моем стакане сдвинулся и полез в нос, когда я поднеслаего к губам глотнуть. Нет, плакать я не буду. Хватит. Эдден просил меняприехать поговорить с Фордом насчет моей памяти: «Ради твоего душевного мира,не для расследования», — сказал он. Но я не поеду. Пусть потеря памятибыла на меня наведена, но раз ушла память, то пусть не возвращается. Только сильнеестанет боль. ФВБ попыталось переть против системы и выяснить, кто организовалсделку между Пискари и Алом, и так выйти на убийцу Кистена, но уперлось втупик.

Мои невеселые размышления прервал звонок в дверь, и ядернулась.

— Я открою, — сказала я, отлипая от стола и идя кдвери. Надо чем-то себя занять, а то разревусь.

— Кери, наверное, — сказал Дженкс с моего плеча. —Ты поторопись — пирог и дождь не слишком хорошо уживаются.

Я не могла не улыбнуться, но улыбка застыла и исчезла, когдая распахнула дверь перед Квеном. Его «бэха» стояла у тротуара, урча двигателем.Я вспомнила убитых вервольфов, и во мне вскипела злость. Слишком много народу явидела в морге. И не хочу я так жить. Трент мерзавец и гнусный убийца, стыднодолжно быть Квену на него работать.

— Здравствуй, Квен, — сказала я, рукой перекрываявход. — А кто тебя пригласил?

Квен шагнул назад, явно пораженный тем, что увидел меня. Онзаглянул мне за спину, где веселился народ, потом снова на меня. Прокашлялся,похлопывая по конверту, который держал в руках. Дождь поблескивал на егоплечах, но его это совершенно не трогало.

— Я не знал, что у вас тут междусобойчик. Мне толькопоговорить секунду с Дженксом, и я уеду.

Он задержал взгляд на моей голове, улыбнулся, и я сорвала ссебя шляпу Кери.

— Как, даже вокруг пирога не попляшешь? — сказалая резко, делая движение схватить конверт.

Я возьму эти деньги и найму адвоката, чтобы засадить его втюрьму к Тренту, без разрешения выйти под залог.

Квен убрал конверт так, чтобы мне не достать, лицо его скривилосьот досады.

— Это не твое.

Пиксенята стали собираться у двери, и Дженкс заверещал наних так, что уши у меня заболели.

— Привет, Квен! Это мне? — спросил он, когдадетишки со смехом разлетелись.

Эльф кивнул, и я подбоченилась, ушам своим не веря.

— Меня опять хотят кинуть? — спросила я возмущенно.

— Мистер Каламак не собирается платить за свой арест.

— А за то, что он до сих пор еще дышит?

Тут Квен утратил свой праведный гнев, усмехнулся, потираярукой подбородок, и качнулся на каблуках.

— А наглости тебе не занимать, Морган.

— Потому и жива, — буркнула я мрачно и вздрогнула,когда увидела Рекс у подножья лестницы на колокольню. Она смотрела на меня, немигая. Брр, жуткая кошка.