Форд снова посмотрел на амулет, снял его с шеи и положил настол.

— Амулет реагирует не на нее, а на меня. В определенномсмысле. Я нахожусь здесь не для выяснения, не лжет ли миз Морган. Моя цель —помочь ей восстановить, что можно, из ее искусственно заглушённой памяти сцелью найти мистера Фелпса.

Я ощутила прилив чувства вины, и его лей-линейный амулетблеснул на миг серо-синим.

— Если она позволит это сделать, — добавил он,пальцами шевеля металлический диск. — Чем дольше мы будем ждать, темменьше она вспомнит. Нас сильно поджимает время, особенно если мистер Фелпс вбеде.

Айви закрыла глаза и пыталась скрыть эмоции.

— Рэйчел, он погиб, — шепнула она. — А бюропытается найти его, используя твою надежду, и облегчить себе работу. Этонехорошо.

— Неизвестно, погиб он или нет, — возразил Эдден, именя пробрало холодом, когда Айви открыла глаза. Они были черны от душевнойболи.

— Я не буду этого слушать, — сказала она, встала ивышла. Я замерла.

Дженкс неуверенно покружил надо мной и вылетел следом. Наменя пахнуло ароматом кофе, я встала налить себе кружку и заодно налила еще дведля Форда и Эддена. Первый глоток согрел меня как бальзам, освежил, как легкийветерок из окна. Может, и правда что-то есть в этих вставаниях на рассвете.

— Что я должна сделать? — спросила я, ставя кофеперед гостями и садясь.

Форд улыбнулся коротко, но искренне:

— Не наденете вот это?

Амулет лег ко мне в руку, и я почувствовала, как гудит в нембезвременье, тянет, будто хочет вынуть его у меня из рук.

— Что он делает?

Форд еще не выпустил из пальцев амулет, и я, почувствовавприкосновение его пальцев, подняла глаза в изумлении. Губы его дернулись вулыбке, когда амулет у меня в руке поменял цвет на нежно-лиловый. В этихизменениях была система.

— Ваш друг был прав: это визуализация вашихэмоций, — сказал он, и я поежилась. Догадалась, что мог значить лиловыйцвет, и заставила себя мыслить абсолютно по-пуритански, когда надела его себена голову. В отличие от амулетов земной магии, этому достаточно было находитьсяв пределах моей ауры, не обязательно касаться кожи.

— Но вы же сказали, что он отзывается на вас, а не наменя?

У него на лице мелькнуло страдающее выражение и тут жеисчезло.

— Да, так и есть.

Я раскрыла глаза в изумлении:

— Вы хотите сказать, что чувствуете чужие эмоции? Этоправда? Я про такое даже не слышала! Кто вы? От вас не пахнет колдуном.

Эдден усмехнулся про себя, взял свою чашку и отодвинулся вугол, делая вид, что рассматривает детишек Дженкса за окном.

Форд пожал плечами:

— Думаю, что человек. У моей матери было то же самое,она и умерла от этого. О других таких никогда даже не слышал. Я пытаюсь как-тообратить это свойство себе на пользу, а не во вред. Амулет этот нужен для вас,а не для меня, чтобы вы точно знали, что я о т вас воспринимаю. Сила эмоцииотображается яркостью, а вид эмоции — цветом.

Мне стало слегка нехорошо:

— Но вы ощущаете мои эмоции независимо оттого, есть намне амулет или нет? — спросила я, и он кивнул. — Тогда зачем он мненужен?

Эдден у окна нетерпеливо шевельнулся. Я поняла, что он хотелбы нас поторопить.

— Когда мы закончим и вы его снимете, у вас будетиллюзия, что я больше не слушаю.

Как раз в этот момент влетел Дженкс, хотел сесть ко мне наплечо, но в последний момент передумал и сел на плечо к Эддену — увиделвыражение моего лица. В словах Форда был смысл — даже если он говорил неправду,

— Но это же ад, — сказала я. — Надо, чтобывам кто-нибудь сделал глушитель.

Лицо Форда стало непроницаемым:

— Вы думаете, вы смогли бы?

Я пожала плечами:

— Не знаю.

Карие глаза Форда затуманились, и амулет у меня на шее сталжемчужно-серым. Форд вздохнул и снова вернулся мыслями в здесь и сейчас.

Я не могла избавиться от мысли, как это ужасно — все времявоспринимать эмоции от всех. Бедняга, подумала я, и амулет стал синим. Фордприоткрыл рот и подмигнул мне — ясно, что ощутив мою к нему жалость. Амулетпокраснел, и мое лицо вместе с ним. Я потянулась снять его с шеи:

— Это нам ничего не даст.

Форд накрыл мои руки своими, остановил:

— Миз Морган, прошу вас, — сказал он оченьсерьезно, и ей-богу, я почувствовала, как амулет в наших руках согрелся. —Это всего лишь инструмент. На самом деле все мы можем прочесть по лицу кудабольше, чем покажет этот амулет. Это про сто способ превратить в данные такуютуманную материю, как эмоции.

Я вздохнула, мышцы всего тела расслабились, и проглядывающиймежду наших пальцев амулет стал нейтральносерым.

— Называй меня Рэйчел.

— Хорошо, — улыбнулся он, — Рэйчел.

Он убрал руки, и стало видно, что диск сталсеребристо-пурпурным. Не гневно-пурпурным, как когда я вспомнила ОВ, а скореелиловым. Я нравилась Форду, и когда я улыбнулась, он покраснел смущенно.

Дженкс захихикал, Эдден заворчал:

— Так будем мы работать или нет? — спросил он снекоторым нетерпением.

Отпустив амулет висеть так, чтобы я его не видела, явыпрямилась, вдруг обеспокоившись.

— Ты действительно думаешь, что Кистей жив?

Наморщив лоб, Эдден скрестил руки на груди и выпрямился,откинувшись на спинку стула.

— Не знаю. Но чем быстрее мы его найдем, тем лучше.

Я кивнула, повернулась на стуле и посмотрела на Форда,ожидая указаний. Когда погиб отец, мама водила меня к семенному психологу, носейчас все было по-другому.

Форд так наклонился вперед вместе со стулом, что колени егосмотрели в пол.

— Расскажи, что помнишь, — сказал он по-простому,сложив руки на столе.

Крылья Дженкса загудели тоном выше и затихли. Я сделалаглоток, закрыла глаза, наслаждаясь ощущением горячего кофе. Было бы легче, еслибы я не смотрела на амулет. Или в глаза Форда. Мне как-то не нравилась мысль,что он видит все мои эмоции.

— Я его оставила в квартире Ника, а сама поехалапостирать его одежду, — сказала я, чувствуя легкий приступ головнойболи. — До заката оставалось несколько часов, и надо было убрать машину,пока ее не выследили. Я собиралась вернуться. У меня глада открылись. ЕслиПискари не лгал, то я и правда вернулась.

— И что было потом, ты ничего не помнишь?

Я покачала головой.