— Помню только, как проснулась в кресле Айви. Все себеотлежала, нога болела.

И порез на губе изнутри.

Форд посмотрел на пальцы, которыми я зажала правую руку уплеча, и я заставила себя ее опустить. Даже до меня начинало доходить, что моеподсознание хочет мне что-то сказать.

— Не надо тогда пытаться вспомнить, — сказал он, и япочувствовала, как меня слегка отпустило. — Подумай про ногу.

Ты ушиблась, и такие вещи трудно полностью стереть. Кого тыею ударила?

Я медленно, медленно выдохнула. Закрыла глаза,почувствовала, как пульсирует боль в ноге. Не кого, а что, — пришлавнезапная мысль. Волосы упали ко мне в рот, застилая зрение, и потому я ударилав косяк двери, а не в ручку. Эта дурацкая дверь чертовски узкая, я не виновата.Пол еще качнулся, выбив меня из равновесия.

Я почувствовала, как отливает от лица кровь, и открылаглаза. Форд подался вперед, зная, что я что-то вспомнила, и глаза его будтотребовали ответа. Амулет между нами засветился смесью пурпура, черноты исерости — гнев и страх. Я не помнила этой ночи, но Кистен мог быть только водном месте, если там узкие двери и качающийся пол.

— На катере, — сказала я и встала. — Эдден,вези нас туда.

Мы мчались, превышая скорость, по мощеной дороге, прыгая наухабах, оставленных прошлогодним морозом и снегоочистителями. Проселки запределами Низин приходили в запустение по мере того, как росли города и глушьнаползала на деревни. Эдден позвонил к себе в контору, и мы быстро выяснили,что катера Кистена возле «Пиццы Пискари» нет — но патрульный из ФВБ вспомнил,что видел подходящее под описание судно у причала старого склада ниже по реке.

Вот туда мы сейчас и мчались с мигалкой и сиренами, летеличерез окраины Низин и дальше, дальше, пока не оказались в тех краях, куда быдаже я после темноты заходить не стала. Не то чтобы здесь была неблагополучнаяокруга — после сорока лет заброшенности здесь вообще никакой округи не было.Целые районы шли под бульдозер или оставались гнить, когда пережившие Поворотсбежали в города. Цинциннати не исключение.

Деревья смыкались над дорогой, и уже было ясно, что близкорека — на поворотах в окне иногда мелькала серебристая вода. Я сидела радом сЭдденом, Айви с Фордом на заднем сиденье. Меня удивило, что она хочет ехать снами, но потом я поняла, что ее прежние слова были сказаны, чтобы притушитьнадежду найти Кистена еще живым. Или уже неживым, или еще каким-нибудь.

С ней был Дженкс — изо всех старался отвлечь ее и успокоить.Но у него плохо получалось — если судить по черноте ее глаз и нервозностиФорда. Может быть, не очень удачное было решение посадить их вместе, но я тожеехать рядом с ним не хотела.

— Здесь! — воскликнула я, показывая на очертаниязаброшенного кирпичного здания, выглядывающего из громадных древних деревьев.Наверняка это было место, которое мы ищем — пока что уже полмили мы ничего невидели, кроме пустырей, обрамленных переросшими деревьями. Я пыталась успокоитьнервы, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям — не бывала ли я уже здесь.Но ничего знакомого не было. Жаркое утреннее солнце блестело на листьях и наводе реки, когда мы заехали на задушенную травой гравийную дорожку. При видекатера Кистена у меня сердце громко и болезненно стукнуло.

— Вон он, — сказала я, нашаривая ручку двери ещераньше, чем машина остановилась. — Вон «Солярис».

Я расстегивала ремень безопасности, а Дженкс уже оставилАйви и летал надо мной.

— Погоди, Рэйчел. — Я нахмурилась, когда он нажалкнопку и включил блокировку дверей. «Краун Виктория» качнулась, остановившись,и он поставил рычаг в положение парковки. Айви попыталась открыть дверь, нополицейскую машину изнутри не открыть, даже если бы Эдден и не заблокировалдверцы. — Я не шучу, — сказал он в напряженном молчании, нарушаемомлишь возбужденным жужжанием крыльев Дженкса. — Никто отсюда не выйдет,пока не прибудет подкрепление. В этом здании может быть кто угодно.

Дженкс хихикнул, нырнул под приборную доску и показал Эдденудлинный нос с той стороны ветрового стекла. Я посмотрела на рацию, котораячто-то бормотала — похоже, ближайшая машина в пяти минутах от нас.

— Если тебя волнуют неживые вампиры, то они не вылезутзагорать на солнышко, — сказала я, вручную разблокируя дверь и выходянаружу. — А если там кто другой, так у меня как раз руки чешутся.

Айви придвинулась к Форду — он вытаращил глаза и вжался вугол, — и двинула ногой в дверь. Хрустнул замок, Айви выскользнула сжутковатой грацией ночных созданий. Дженкс уже скрылся, и мы с мрачнойрешимостью пошли за ним к катеру. На полдороге нас нагнал Эдден.

— Рэйчел, остановись.

Выражение лица Айви лучше не описывать. Бросив на менятолько один взгляд, показавший глубину ее страха, она пошла дальше без меня.

— Убери руки! — крикнула я с яростью перенаправленнойзлости и выдернула руку у него из пальцев. — Я оперработник, а непереживающая подружка! — На самом деле и то, и другое, но я знаю, каквести себя на месте преступления. — Ты бы его без меня никогда не нашел.Ему может быть нужна моя помощь… или ты хочешь признать, что сыграл на моихчувствах, зная заведомо, что он мертв?

Эдден щурился на ярком свету, отчего лицо его казалосьнамного старше. За ним стоял Форд, прислонившись к Капоту машины — интересно,какова у него дистанция чтения эмоций? Хотелось бы думать, что меньшеразделяющих нас двадцати футов.

— Если он мертв… — начал Эдден.

— Я как-нибудь сама собой могу распоряжаться! — заоралая. Страх, что он сказал правду, лишил меня терпения. — Я пошла туда! Тамне место преступления, пока мы не знаем, было ли преступление, так что уберилапу!

Айви уже дошла до яхты и одним движением, которому можнопозавидовать, перемахнула на четырехфутовую высоту борта. Я пустилась рысьювдогонку — побаливал распухший глаз под чарами цвета лица, и пульсировала больв ноге.

— Кистен? — крикнула я, надеясь и мечтая услышатьего голос. — Кистен, ты здесь?

Уголком глаза я увидела, что Эдден остался стоять у машины,наклонив голову.

Чувствуя себя неуклюжей, я перелезла на палубу. Разные мышцывыразили по этому поводу свой протест, и я встала с колен на ноги, отбросивволосы с глаз. Айви уже была под палубой, Джен кс так и не показался, и я незнала, к добру это или к худу. Поежившись от прохлады покрывшей палубу росы, япопыталась вспомнить, как была здесь. Нет, ничего. Ноль.

Катер едва заметно покачнулся под моим весом, и ясоскользнула к двери кокпита, хватаясь за скобы.

— Айви? — крикнула я в подпалубное пространство, истрах заметался между душой и разумом, когда она не ответила. Безмолвиепожирало надежду как едкая кислота, капля за каплей. Если бы Кистен был всознании, он бы отозвался. Если он неживой, то умер бы от солнца, если тольконе перебрался в склад. Как ни кинь, хороших вариантов нет.